— А-м-м… ну, можно и так сказать… — мямлит моя скромница.
— Молодой амбициозный художник-реалист, — уверенно подтверждаю я.
— Учительница рисования, — уточняет она, дернув меня за руку.
— Молодой талантливый художник со свежими идеями, — загадочно констатирует Игнатов.
Катя краснеет и прижимается ко мне.
«Ой, моя трусишка, не бойся, я тебя в обиду не дам», — думаю я, а потом обращаюсь к юбиляру:
— Николай Петрович, можно нам прогуляться в вашу мастерскую? Очень интересно, знаете ли, посмотреть ваши работы.
— Конечно, — отвечает он и выуживает из кармана связку ключей. — Вот этот ключ, возьми, Кирилл. Только там творческий беспорядок, не пугайтесь. И э-э-м-м… не испачкайтесь в краску, она плохо отмывается. И не пытайтесь исправить портрет премьер-министра — у него именно такой нос. — хохочет художник.
— Спасибо. Будем осторожны и снисходительны к носам, — отвечаю я и увлекаю Катю на выход из дома.
Мастерская находится в отдельном строении на территории участка, поэтому нам приходится выйти на улицу. Снимаю пиджак и накидываю его на плечи Кати. Сентябрь подходит к концу и ночи уже холодные, а на ней открытое тонкое платье. К тому же я обещал согреть.
Вижу восхищенный заинтересованный взгляд моей Конфетки, когда входим в мастерскую. Здесь, кроме заказных картин, есть чем полюбоваться. За долгие годы творчества художник написал много интересного от души и для души. Даже удивительно, как в педантичном и коммерчески устремленном человеке может уживаться любовь к фантазийным сюжетам. Единорог, гуляющий по сказочному лесу, русалки, плескающиеся в пруду с огромными лилиями, а вот воинственный ангел с мечом и в золотых доспехах. Какая красота!
— Это нереально! — восклицает Катя, хлопая в ладоши. — Он просто великолепен!
— Кто, нос премьер-министра? — уточняю я, оглядываясь.
— Да нет же! Ангел! Смотри! Какие крылья воздушные. Перышко к перышку. Как ему удалось это так написать? Волшебство-о-о…
Я с умилением наблюдаю за Катей, которая переходит от картины к картине и долго рассматривает их. Рад, что она забыла все неприятности и сейчас счастливо улыбается.
Не знаю, как долго бы еще она хотела оставаться здесь и наслаждаться живописью, но уже больше часа мы топчемся здесь. Надо бы возвращаться, поэтому я буквально вытаскиваю мою золотистую кудряшку на улицу и увлекаю снова в дом. Гости начинают расходиться и я, помня обещание, спешу попрощаться с юбиляром. Слышу вздох облегчения, который не может сдержать Катя, когда мы направляемся к нашей машине.
По дороге домой она долго грустно смотрит в окно, а потом вдруг спрашивает меня:
— Кирилл, скажи, если кто-то начнет говорить обо мне гадости, ты поверишь?
А, вот она, причина грусти и задумчивости. Она боится, что тот удод таки накапает мне про нее какого-нибудь дерьма.
— Я верю себе, Мише и верю тебе. Остальным, особенно незнакомым людям, у меня нет повода верить, тем более, если человек говорит какие-то гадости. Люди говорят гадости про других по своим же гадким причинам. Даже слушать не буду. А что?
— Есть один человек… бывший мой парень… — она замолкает и нервно теребит ткань своего платья на коленке. — В общем, он собирается сказать тебе, что я сплю с другими мужиками. Это для того, чтобы ты меня бросил.
— Тебя я не брошу, Котенок, — решительно отвечаю я. — А тот мудила только пусть попробует открыть рот — захлебнется сам своей же грязью.
— Твой Герасим может подтвердить, он ведь следит за мной, что я не встречаюсь ни с кем, кроме тебя, — на всякий случай, видимо, уточняет Катя.
— Катюш, не волнуйся, я никому не поверю, если кто-то скажет, что ты мне изменяешь. И ты не верь, если кто-то скажет подобное про меня. Хорошо? Я только с тобой с той самой минуты, как увидел тебя впервые.
— Хорошо, — соглашается она.
Несколько минут мы молчим. Но я уже что-то волнуюсь по поводу Герасима. Она считает, что я слежу за ней. И нет и да… Хреново. Но ведь основная причина в другом…
— Катя, Герасим, в первую очередь, охраняет тебя. Видишь ли, есть один человек, который, возможно, захочет навредить мне. А легче всего это сделать, обидев тебя. Понимаешь?
Катя заинтересованно смотрит на меня. Во взгляде тревога и страх. Или мне показалось?
— Тебе что-то угрожает?
Бог мой! Она действительно испугалась.
— Катюш, поверь, это всего лишь меры предосторожности. Не волнуйся, тот плохой человек, он трус и вряд ли решиться на злодейство. Но, на всякий случай, Герасим будет рядом с тобой. И если что — он тебя защитит. Договорились?
— Ладно. Я поняла. Хорошо, — соглашается мой мудрый Котенок.
— И, Катюш, прошу тебя, держись около Герасима. Не убегай от него и прими его защиту, если потребуется. Договорились?
— Да, я все поняла. Это даже хорошо. А Герасим не проворонит, если что?
— Нет. Он серьезный мужик. А что, есть что-то, чего ты боишься?
Знаю ответ. Но что ответит она? Попросит о помощи?
— Не знаю. Просто этот бывший может заявиться, а я его видеть не хочу. Хорошо бы Герасим его с лестницы спустил.
О-о-о! Вот это дело! Радость моя, да не вопрос!
Но вслух говорю:
— У тебя в мобильном телефон Герасима забит. Если что — звони ему. Можешь попросить, чтобы поднимался с тобой до квартиры, проверял на наличие «бывших».
— Точно. Я попрошу. Спасибо, — в голосе ее уже больше уверенности и почти нет страха.
Это радует. Наконец-то, могу точно быть уверенным, что Катя примет защиту и не будет творить глупостей.
— Фото его есть у тебя в телефоне? — спрашиваю я.
— Нет, — быстро отвечает она. — Я все удалила, когда мы расстались. А зачем его фото?
— Герасиму скинуть надо, чтоб знал, кого именно с лестницы спускать. Чтоб не ошибся случайно.
— А-а… — задумчиво тянет Катя. — Кажется, у него страничка есть в фэйсбуке. Там точно фото есть. Только, Кирилл, прошу тебя, не злись, если там фото со мной в обнимку.
— Конечно, разозлюсь! — подмигиваю я с бармалейской улыбкой. — Разревнуюсь, сам подкараулю его и спущу с лестницы… пару раз!
Катя снова улыбается. Ну наконец-то. А то я уже думал, что не видать мне ее «лирического настроения» сегодня. А мне очень нужно, чтобы таковое было, потому как планы у меня на эту ночь просто грандиозные.
Интермедия 5
— Месть? Ты серьезно? Я на подлости не подписывалась! — Серафима вскакивает с кресла и нависает над невозмутимо улыбающимся Никодимом. — Месть — это к хвостатому! Ты заигрался и забыл, что за такое можешь лишиться своего места. А я не хочу переступать черту…
— Ой-ой-ой! Серафимушка, не пыли, родная. Какая месть? Ты разве не слышала его желание? — Никодим щелчком пальца отматывает запись и на экране появляется банкетный зал, а откуда-то сверху доносится мужской голос: «…Да ладно, Васильева, вижу, твой бобер щедрый. Вон, какие цацки дарит! Жалко, что он не педик. Я б его у тебя отбил. Ха-ха… А что, секси мужик-то, твой бобер».
Серафима вопросительно смотрит на коллегу, а тот пожимает плечами:
— Слышала? Он пожелал — я исполню. Мне не жалко. И свои полномочия я не превышаю, заметь — Никодим поднимает указательный палец. — Только не говори, что он не то имел в виду. Я его стремления и желания вижу насквозь: он желает богатого покровителя, причем недвусмысленно намекает, что тот может быть мужского пола. И у нас на горизонте как раз такой вырисовывается.
— Ты — хитрый плут, — в голосе женщины неодобрение. — Если бы ты так рьяно старался исполнить все желания своих персов — они бы у тебя давно были счастливы, все до одного.
— А надо быть осторожными в своих желаниях — все же это знают. Сколько об этом говорилось и писалось везде, и даже во всех средствах массовой информации. А до некоторых все еще не доходит. Что же касается именно этого перса, то как бы я ни старался вести его по светлому и чистому пути, он все равно сворачивает на грязную дорогу. Я ему и обаяние прокачал, и силу, и даже ум, а он эти все качества с малых лет пускает только на какие-то низменные цели. Знала бы ты, сколько гадостей он натворил, не защищала бы его. И вот опять, он же твою Катерину шантажировать собрался. Ну и как мне с ним бороться? Ни за одну свою проделку он прощения не попросил, никогда ни в чем не раскаялся. А посему, черную его душу я уже не в силах очистить, и получит он то, что заслужил.