Серафима горестно вздыхает, а потом, опустив плечи и качая головой, снова садится в свое кресло перед экраном.
— Да, вынуждена с тобой согласиться. У меня тоже есть подопечные полные тьмы. И сколько бы я им не внушала, что тело их материальное — это сосуд, изначально наполненный светом, они упорно очерняют его мерзкими поступками. И ведь законы знают и заповеди, а все равно их так и тянет заполнить себя тьмой. Очищаться не желают, только требуют от меня помогать им во всем. А я, ты знаешь, не могу уже, ибо света там уже нет, а я могу действовать только через свет. А они, когда чувствуют, что падают в бездну, только тогда ручонки к нам тянут и умолять начинают, но ведь поздно уже, и помочь им уже невозможно. Наполнив себя тьмой, они уже попадают во власть рогатого…
— Понимаю тебя, Серафимушка. Сам от этого страдаю. Но в данном случае, не обвиняй меня. Да и моих парней не обвиняй. Посмотрим, что будет, вдруг ему все понравится и он будет счастлив?
— В этом случае я буду очень долго смеяться, Никодим, — вздохнув, улыбается Серафима.
— А, кстати, как насчет мести Катерины? Что же ты ее не остановила, когда она моего Кирилла связала и так бессовестно им воспользовалась? Ну-ка, правильная моя, что ты на это ответишь?
— Так прикольно же было, — смеется Серафима. — Вон как у них все зажигательно получилось — полный улёт. Нам бы еще со второй парочкой такого результата добиться.
— Вот тут ты меня подвела, коллега, — укоризненно качает головой Никодим. — Что же ты скрыла от меня, что девушка у тебя такая боевая? Я никак не ожидал такой прыти от нее. Я уже за своего Михаила опасаюсь…
— Ой-ой-ой, опасается он, — скептически улыбается Серафима. — Не паникуй раньше времени, друг мой. Твой Михаил только распалился. Видел, как он на нее смотрел? Понравилась она ему, причем понравилась такая боевая. А по показателям что? А? Признавайся, сколько ты ему умений прокачал только за одни сутки.
— Ну, было немного, — скромно отвечает Никодим. — Но ты все еще думаешь, что нам удастся их осчастливить?
— А ты что, уже сдаешься? — хитро смотрит на него Серафима. — Поджал хвост и в кусты? Ай-ай, не хорошо. От тебя я такого не ожидала, коллега.
Пристыженный ироничной ухмылкой Серафимы, Никодим принимает решительный вид спортсмена, готового побить все мировые рекорды.
— Я сдаюсь? Да никогда! А-ну, давай, открывай мне их в полный экран! — с хрустом размяв плечи, говорит ей Никодим. — И тихо тут, пока я буду творить чудеса.
Глава 21
Миша
После приема у Игнатова возвращаюсь в свою огромную двухуровневую пустую квартиру. Помню, как всю свою жизнь мечтал о такой. И вот, имею. Имею и наслаждаюсь.
Тот, кто когда-нибудь жил «на общей кухне», меня поймет. Да, мы с мамой жили в комнате размером в девять квадратных метров с соседями в той же квартире, у которых было две комнаты, а кухня у нас была общей.
Мой родной отец устроил нам такую жизнь. Когда мне было что-то около пяти лет от роду, мой родитель решил, что хочет свободы, а не семьи. Он развелся с мамой, разделил квартиру, в которой мы жили. Сам забрал однокомнатную, а нас с мамой поселил «на общей кухне». Как он это провернул? Никто не знает. Но факт остается фактом.
Через десять лет мы с мамой получили-таки отдельную жилплощадь, но это была «однушка», опять же, и спали мы в одной комнате на кроватях, разделенных тяжелой велюровой шторой. Та еще радость, скажу я вам.
В студенческие годы я практически жил у Кирилла — все равно мы всегда были вместе, так что не было смысла расходиться по домам на ночь, да и какие это были ночи, так, пару часов плюхнуться, вздремнуть по-быстрому, потому что энергия била ключом, а вокруг была тьма развлечений.
Когда только открыли свое дело, снимал квартиру, в которой появлялся редко, потому что жил, опять же, у Кирилла. А шесть лет назад я таки купил себе «мечту моего детства» — двухуровневую огромную квартиру в центре города, в самой престижной новостройке, под самой крышей, с видом на весь город и звездное небо.
Это был новомодный экспериментальный дизайнерский проект квартиры-студии. Помню, я зашел внутрь первый раз и сразу влюбился в это чудо современной архитектуры. Как только открываешь дверь, сразу попадаешь в гостиную с окнами в два этажа, за которыми панорама города. Из гостиной налево — довольно большая кухня, а в комнате справа я устроил тренажерный зал. Поднявшись на второй этаж, можно найти три просторные спальни, одну из которых занял я, вторую — мама, а третья до сих пор пустовала.
И сей факт, что у меня есть еще одна пустующая комната так, мля, греет душу сейчас. Аж до сладких спазмов в животе. А еще больше греет тот факт, что я сам заработал это все, своей головой и своими руками.
То, что досталось в наследство от отца, то есть Дубравушка — это совсем не то. Моя квартира — моя крепость, моя радость и моя святыня. Я никогда не приводил сюда девушек для траха, да и вообще не приводил никого, кроме Кирилла, Димы Смирнова и Герасима. Я берег это место для себя, для своего душевного спокойствия, не позволяя осквернять его присутствием легкомысленных женщин или компаний пьяных приятелей. Моя «сбывшаяся мечта» должна быть чистой и светлой, чтобы ничто не мешало мне наслаждаться ею.
С этими мыслями устраиваюсь в мягком кресле в гостиной напротив огромного экрана телевизора и открываю жестянку пива. Можно расслабиться и отдохнуть. Переключаю каналы — ничто не цепляет внимание. Новости, глупые сериалы, жуткие и глупые сериалы, еще новости, какой-то криминал, бестолковая гремящая музыка — все не то. Ага, вот Евроспорт, так-так, что там у нас сегодня? Классическая борьба. Ладно, посмотрим.
На экране два мужика сплелись в «жарких объятиях» и тузают друг друга, пытаясь вытолкнуть один другого за красную границу татами. Невольно улыбаюсь. Мне все-таки ближе дзюдо, хотя, в классической борьбе тоже есть своя зрелищность, особенно когда смотришь бои опытных спортсменов.
В дзюдо все же больше маневренности и красоты в бросках. Даже слабый противник может уложить «на лопатки» сильного, имей он больше опыта, практики и техники. От этой мысли что-то больно кольнуло в груди. Да, мля, точно — Эльфийка. Она физически слабее, но использовала фактор неожиданности, технически правильно провела бросок, и вот вам, Михал Михалыч, вы оказались «носом в пол». От этих воспоминаний сердце трепыхнулось пару раз не в такт.
Нет, мля, я ж пытался забыть и не вспоминать. Не думать о ней. И почти получалось. Вот же, зараза! А мне ведь такие блондинистые и голубоглазые никогда не нравились. А эта въелась — не вытравишь. Злюсь. Чего злюсь?
Нервно давлю на пульт телека снова. Надо что-то нейтральное найти. Природу, например, идрить ее… Вот, Дискавери, про китов. Нормально, пойдет.
Пару минут тупо смотрю в экран, где темные туши плавно скользят в толще воды. А в голове снова и снова прокручивается образ Светланы. Вот она сидит за столиком в ресторане, тыкает в клавиши ноутбука, юбочка все больше отъезжает, открывая аппетитные ножки. Картинка сменяется на другую: Светлана полна решимости и собирается дать отпор бандюгам, кулачки сжаты, она готовится к бою… Помню, тогда я подумал: «До чего же смелая! Готова пойти против четверых отморозков!» Следующая картинка: она сидит на мне верхом, юбочка задралась, открывая мне очень интересный вид…
Поправляю ширинку и тут же ловлю себя на мысли: и вот чего он резко встал? Я ж только вспомнил, а он уже вскинулся. Как она на меня так действует? Это что, колдовство какое-то? Эльфийское… епть! И снится мне, зараза! Смотрит так, улыбается хитро и говорит: «Мишки бывают разные…»
Тряхнув головой, видимо, чтобы вытряхнуть эти мысли и картинки из головы, встаю и прохаживаюсь вдоль огромного окна. Вид ночного города в огнях завораживает и я невольно засматриваюсь на движущиеся яркие точки фар автомобилей. Куда едут все эти люди? Домой, к родителям, к любимым… У меня ведь есть адрес Светиной мамы. Может съездить?