Подбегает официантка, суетится, прибирает на столе. Просит прощения за что-то, потом приносит новую чашку чая. Я машинально выпиваю его, благодарю, прощаюсь и бреду в свой номер. Быстрый душ и в кровать. Надо поспать — завтра все пройдет. Завтра все снова будет хорошо.
***
Пятница. Вечер. Сидим в ресторане Дубравушки. Банкет в честь японской делегации от спортивного клуба, который мы пригласили поучаствовать в соревнованиях, намеченных на последние две недели октября. Нам важно, чтобы эти самураи согласились и подписали договор, ведь тогда мы станем на один уровень с самыми престижными в нашей части света спортивными объектами, а соответственно и уровень доходов возрастет почти вдвое. А японцы, имея не лестные представления о нашей стране, не особенно рвутся приезжать к нам. Они, конечно, сидят и мило улыбаются, но я не вижу в их взглядах большого энтузиазма.
Как и предполагалось, при осмотре места проведения соревнований, они обратили внимание, что часть здания арены еще в стадии строительства, и по их кислым физиономиям мы поняли — «убалтывать» их придется долго и упорно. И Кирилл уже который час этим самым «убалтыванием» и занимается. Это он у нас по-английски шпарит, как по нотам. Да и по нотам шпарит тоже. Вон, уже на сцене за роялем сидит. Ща исполнит что-нибудь душевное исконно японское. Не зря же готовился всю неделю.
Смотрю на Кирилла и мысленно желаю ему удачи: «Давай, друг, залабай им, чтоб японская душа развернулась и улыбнулась, наконец-то, искренне. Ты, друг мой, в театре всю жизнь провел — тебе и придется сегодня сыграть главную роль».
Зал умолкает, когда из-под пальцев Кирилла начинает струиться тихая мелодия. Легкое вступление и хорошо поставленным голосом он затягивает песню. Я хоть и не меломан, но красиво, должен признать. Голос его слишком слаб, как для оперного, но детство и юность, проведенные в занятиях музыкой и вокалом, дают о себе знать. Его песня не звучит слишком громко, но очень чувствительно и глубоко. Замечаю на лицах японцев удивление и восхищение, когда в песне на английском языке начинают проскальзывать японские слова.
Ох, Кирюха, мой ты волшебник! Расцелую тебя потом, наедине! Ха-ха, ржу себе в кулак. А ведь получилось! Суровые самураи растаяли и улыбаются уже весело так, и друг другу кивают одобрительно. Когда песня заканчивается, наши японские друзья энергично хлопают в ладоши и восторженно переговариваются между собой.
Наша переводчица втихаря показывает мне два больших пальца, мол «все класс». Суровый японский босс радостно что-то вещает Кириллу, когда тот возвращается к столу, затем, куда-то отправляет своего подчиненного. Шустрый япошка возвращается через несколько минут с высокой подарочной коробкой, на которой нарисованы иероглифы.
Между Кириллом и японским боссом завязывается диалог, да такой, весьма пылкий. Ни черта не понять, что они там затевают. Я жестом зову к себе переводчицу. Она, молодец, быстро соображает. Хватает свободный стул и подсаживается ко мне.
— Ой, Михал Михалыч! Господин Кабока говорит, что он в полном восторге. Песня ему понравилась. Говорит, что приятный сюрприз в этой стране услышать родной язык, да еще так лирично. Говорит, что у них тоже есть сюрприз. Вот это водка, называется «Сётю». Господин Кабока говорит, слышал, что русские могут выпить несколько бутылок водки и не запьянеть. Говорит, что не верит. А Кирилл Иванович говорит, что слухи верны и мы, хоть и не совсем русские, очень крепкие парни и нам никакая сётю не страшна. А господин Кабока хочет удостовериться. Ой, Кирилл Иванович, что вы делаете! Господи, они уже по рукам ударили! Михал Михалыч, спасайте! Он один не справится!
— Надя, за мной! — командую я переводчице и в две секунды оказываюсь между Кириллом и японским боссом.
Но поздно, мля, они уже поспорили. Ладно, я тоже встряну. Я все-таки в плане принятия спиртного посильнее буду, чем Кирилл. Говорю Наде: «Переводи» и полуобнимаю двух спорщиков.
— Ну что, мужики, посмотрим, кто больше выпьет? А-а?
Японский босс кивает на подарочную коробку, тарахтит что-то на своем и на нас показывает.
— Господин Кабока говорит, что их сётю уложит русских на третьей рюмке, — переводит Надя.
Что? Да они наш шмурдяк из деревни Синюшино не пробовали, который на курином помете настаивается. Вот тот уложит с третьей рюмки, а их сётю-хренетю — компот!
— Да нифига! — вслух вырывается у меня и Надя переводит.
Японский босс кивает своему коллеге и тот принимает спор со мной. Ну вот, уже лучше — «погнали наши городских»! Их сётю на вкус, мля, гадость еще та, но что поделать, будем отстаивать честь русского алкоголика!
Приняли по первой. Япошки тянутся за закуской.
— Эй, стоп-стоп! — командую я. — Русские после первой не закусывают!
Надя быстро переводит. Узкие глаза наших друзей округляются, как в анимэшных мультиках. Отлично! А вы как думали? Это вам не слащавая Европа, здесь все будет жестко! И это вы еще с челябинскими мужиками не пили — они там настолько суровы, что с бодуна струей унитаз пополам рассекают, если верить «Нашей Раше».
Наливаем по второй. Принимаем. Японцы в ужасе смотрят на меня. Я демонстративно делаю паузу и беру один маринованный огурчик. Бедняги со слезящимися глазами следуют моему примеру.
Поглядываю на Кирилла — он в норме, но я-то знаю, что ему после пятой будет уже тяжко. Думаю о том, что как-то по-тихому его надо будет вывести из игры, то есть сплавить от стола подальше. Для меня же и десять стопарей не предел. Я так натренировался в «борьбе с зеленым змеем» в годы студенчества, когда из закуски было только сало с вареньем, что теперь мне никакая японамать, ваша сётю не страшна.
Наливаем по третьей. Опрокидываем. Делаю знак, мол «теперь можно и закусить». Японцы набрасываются на еду. Но я-то знаю, что уже много не полезет. А еще я знаю, что мужики везде одинаковые. Сейчас этих камикадзев потянет на подвиги. Главное сейчас их тонко зацепить «на слабо», пока они не начали проституток вызывать и требовать стриптиз. У меня здесь такого безобразия не будет, у меня приличное заведение.
— Надя, переводи, — киваю я очумевшей переводчице и обвожу взглядом гостей. — Уважаемые наши, японские друзья, мы будем рады видеть ваших спортсменов на состязаниях борцов. Несомненно, они возьмут высокие награды, но напомните им, что тренироваться они должны со всем старанием, потому что противники их будут сильны и решительно настроены на победу. Им предстоит трудная борьба.
Делаю паузу, Надя переводит. Вижу, как в японцах разгорается спортивный азарт, они нахохливаются и улыбки их уже почти хищные. Отлично. Делаю знак официантам, мол «наливайте уже». Те быстро суетятся, наполняют наши рюмки.
— За победу! — торжественно оглашаю я тост.
Выпиваем. Японцы закусывают и пытаются сфокусировать взгляды на моей физиономии. С удовольствием замечаю, что они уже «поплыли». Наливаем еще по одной — а че долго ждать-то? Выпиваем, закусываем. Один из непьющих япошек уже что-то обеспокоенно талдычит своему пьющему боссу.
— Говорит, что не стОит продолжать, — шепчет мне на ухо Надя.
Я киваю, что понял и смотрю на гостей, пытаясь прикинуть степень их опьянения. Ну, клиенты почти дошли до кондиции. Бросаю быстрый взгляд на Кирилла — он держится огурцом, молодец. Ну и хорошо, тогда переходим к «кондиции» номер два под названием: «А поговорить?» Беру свой стул и подсаживаюсь вплотную к японскому боссу. Приобнимаю его за плечи. А что, я пьяный, мне можно.
— Вот скажите, господин Кабока, как могло так случиться, что на Чемпионате Мира по тхэквондо в прошлом году ваши японские спортсмены не попали в тройку медалистов? А? Это же ваш родной японский вид спорта, должен впитываться с молоком матери, а мастеров нет. Как такое могло случиться? — по-дружески так, нежно, спрашиваю я.
Надя переводит.
Осоловевший японец, выслушав мои сетования на своем уже языке, недовольно кривится. Потом так же по-дружески кладет мне руку на плечи и че-то там талдычит, безнадежно махнув свободной рукой, от чего наши тела делают плавную волну.