— Помни, программист, обидишь мне дочку — голову оторву и оружие твое не поможет, — после недолгого молчания грозится он.
— Я сам кому хочешь голову оторву за Катю, — отвечаю я и так же пристально буравлю его взглядом. Я настроен решительно, чтоб он знал. Я Катю буду защищать везде и всегда, даже если мне придется защищать ее от родного отца. — Она очень добрый, честный, светлый и ранимый человечек. А ваши обвинения в ее адрес были беспочвенны.
— Бес… что?! — подполковник в шоке.
Я тут пытаюсь его воспитывать, что ли? Ну, типа «сопляк какой-то выпендрился из ниоткуда и мозг мне вставляет!»
— Пожалуйста, не надо оскорблять Катю, — спокойно и уверенно прошу я.
Несколько минут сверлим друг друга взглядами.
— Любишь? — подозрительно спрашивает тесть.
— Люблю, — решительно отвечаю я.
Взгляды наши так и схлестнулись где-то на середине комнаты и, если бы могли излучать электричество, тут бы так заискрило, Тесла бы обзавидовался.
Но электрическому взрыву с фейерверками не судьба была случиться, потому как Катя пришла звать нас на завтрак и мы двинулись на кухню.
Рассаживаемся за стол в тесной обеденной зоне. Я невольно улыбаюсь — а вот и первый завтрак в кругу семьи, так сказать. Ну как тебе, Кирилл Иванович? Да, нормально. Если бы не строгий сверлящий взгляд тестя, вообще было бы хорошо. Интересно, он такой со всеми или только мне так «повезло»? Его можно понять. Вот будь я на его месте, и поймав голого мужика в квартире дочки, чтоб я сделал? Может сразу навалял ему со всей дури, не знаю…
Так, надо как-то разрядить атмосферу. Но что говорить, или спрашивать? Теряюсь… У меня никогда не было семейного завтрака. О чем говорят люди в такой ситуации? О семейных делах? Сижу, тупо уставившись в ароматные, исходящие паром оладушки и понимаю — ничего сейчас в рот не полезет. Мало того, что головная боль не отступает, так она еще и добавляется в виде нервного состояния из-за злого будущего тестя.
— Кирилл, вы покушайте, — говорит Наталья Сергеевна, заботливо накладывает в мою тарелку оладьи и поливает их сметаной. — Станет лучше. Желудок заработает и головная боль отступит.
— Спасибо, — благодарю я свою милую будущую тещу.
Катя в это время ставит передо мной большую кружку ароматного чая.
— Не умеешь пить — не берись! — грохочет бас тестя.
— Иногда, чтобы «отстоять честь мундира» приходится рисковать и делать то, что не умеешь, — невозмутимо отвечаю на выпад, делая большой глоток чая и цепляя вилкой кусок оладьи.
— Ну и что? Отстоял?
— А то! — отвечаю, прожевав вкуснятину и с удивлением отметив, что вкус чувствую и очень даже приятный вкус.
— Так расскажи. Чтоб мы гордились, — подтрунивает подполковник.
И все дружно ждут моего захватывающего рассказа.
Делаю большой глоток чая, запивая очередной кусок оладушки. Смотрю — уставились все на меня и прекратили есть. Ладно, расскажу. Может быть, гордиться тут и нечем, но и стыдится тоже нечего.
— Японцы сказали, что русские слабаки и что от их фирменной водки «сётю» свалятся на третьей рюмке. Ну, слово за слово, и мы с Мишей… э-э… это мой… э-э… — запинаюсь, не хочу признаваться, что мой друг является еще и моим компаньоном в бизнесе.
— Собутыльник, — подсказывает тесть.
— Ну, типа того, — соглашаюсь я и вижу, как Катя подхихикивает, отвернувшись в сторонку. — Так вот, мы ударили «по рукам».
Цепляю еще кусочек оладьи и отправляю в рот. И правда, чуть подкрепившись, кажется, что и голова становится «легче» и желудок обрадовался.
— Ну и? — вопросительно вздергивает бровь подполковник.
— Где-то после пятой рюмки я уже сбился со счета.
— А Миша? — волнуется Катя.
— Когда Герасим уносил меня, Мишка все еще стоял на ногах, — улыбаюсь я.
— А японцы уже лежали? — интересуется тесть, явно проникшись, так сказать, значимостью момента.
— Когда сётю закончилась, мы все уже были «в зюзю» и «под завязку», но сдаваться никто не пожелал, и мы начали разливать нашу водку. Жахнули с Мишей еще по одной и тогда японцы сдались, — гордо отвечаю я. — Я думаю, что сказанный Мишкой тост: «Чтоб не последняя!» их таки добил.
Прогрохотавший в этот момент громоподобный хохот тестя заставляет вздрогнуть всех, в том числе и стоящую на столе посуду.
— Ладно, убедил, — отхохотав, объявляет повеселевший подполковник. — Мать, доставай «Изабеллу».
Наталья Сергеевна незамедлительно скрывается в коридоре и через минуту возвращается с бутылкой крымского вина.
— Давай, программист, опохмелять тебя будем, — миролюбиво предлагает мне внезапно подобревший будущий тесть, выдергивая штопором пробку из пузатой бутыли.
Катя быстренько приносит фужеры. Андрей Данилович, разлив вино в хрустальную посуду, поднимает тост:
— За знакомство!
Все дружно чокаемся. Пить я не тороплюсь. Подношу фужер к носу и вдыхаю сладкий аромат лета. Да, Изабелла всегда у меня ассоциировалась со счастливым солнечным летом и соленым морем.
— Последний раз пил это вино лет пятнадцать назад, — невольно вырывается у меня. — Мы тогда студентами в Судак ездили на виноградники. Подрабатывали летом…
Делаю глоток и смакую вино, зажмурившись, наслаждаясь воспоминаниями о беззаботной юности, которые пробуждаются давно забытым вкусом.
— Подрабатывал, говоришь? — усмехается будущий тесть. — Так значит, не всегда ты был «состоятельным»?
Ну что за мужик, млять! Вот же неймется ему! Хотя, он ведь отец и, конечно, его волнует, что за тип такой с его дочкой встречается. Я бы на его месте, может быть, тоже допрос устраивал. Смирившись со своей участью допрашиваемого, уже открываю рот, чтобы ответить, как в прихожей раздается пиликание дверного звонка.
Катя идет открывать и через минуту в кухне появляется обеспокоенный Герасим.
— Доброе утро, — оглядывает он собравшихся. — Кирилл Иванович, телефон ваш не отвечает, так я забеспокоился…
— Я сейчас поищу твой телефон, — Катя хлопает меня по плечу и убегает из кухни.
— А вы у нас кто такой будете? — интересуется подполковник.
— Я? Так ясно кто — шофер и телохранитель, — наивно сообщает Герасим с невинной улыбкой счастливого амбала.
Я безнадежно закатываю глаза — полное палево…
— А-а-а… Вот даже как, — скрестив руки на груди, снова буравит меня взглядом будущий тесть, зараза.
— Вот, нашла, — Катя протягивает мой мобильный.
Смотрю, действительно, куча не отвеченных звонков, в том числе и от Миши.
— Прошу меня извинить, — я встаю и выхожу в коридор, чтобы без лишних ушей поговорить с другом.
Если он уже пять раз набирал меня, то может быть, что-то случилось там с япошками. Выжили ли они после вчерашнего?
— Герасим, проходите. Позавтракайте с нами, — слышу голос Кати.
— Да-да, проходите, Герасим. Интересно с вами пообщаться, — басит мой будущий тесть.
Набираю Мишин номер и жду ответ.
— Да, не надо. Я уже завтракал, — голос Герасима. — Я лучше пойду, в машине подожду.
— Значит так вас отмуштровали — за один стол с «хозяином» прислуге садиться нельзя? — голос подполковника.
Ах ты, зараза! Теперь понятно, откуда у Кати такие предрассудки насчет барского отношения богатых людей к своим работникам. Конечно, мужик вырос в Советском Союзе, где не было бедных и богатых, то есть где были все бедные. С этим воспитанием уже нет резона бороться. Но Кате зачем было вдалбливать эти советские принципы?
Слушаю длинные гудки в телефоне, а другим ухом прислушиваюсь к диалогу в кухне.
— Я не прислуга, — хладнокровно отвечает Герасим. Ай, молодец, Герыч! — Я наемный работник. У меня есть права и обязанности. Кирилл Иванович делает свою работу, я — свою. А за одним столом мы с ним сидим у него дома, после работы. Что касается ЭТОГО стола, то мне здесь не место, поэтому я пойду. Извините, Катерина Андреевна.
С этими словами Герасим выходит из кухни и подходит ко мне.
— Родители? — тихо спрашивает.