И они, конечно, валят, как из рога изобилия. Отвечаю быстро, почти не задумываясь, а сам смотрю на НЕЁ… Вот еще пара минут и она уйдет, и спрячется опять, и будет избегать встречи. Остановить? Задержать? Как? Какой повод найти, чтобы еще на несколько минут продлить это счастье видеть ее..?
Она бросает на меня быстрые взгляды. То краснеет, то бледнеет. Как тебя понять, Эльфийка моя волшебная?
Так и не придумав повода, чтобы задержать ее, я отпускаю народ. Провожаю ее взглядом и, кажется, не дышу.
— Думаю, нужно будет на те две недели расширить штат персонала и охраны, — голос управляющего выводит меня из оцепенения.
— Расширим, — автоматически отвечаю я.
Михайловский, глянув на дверь, возвращает взгляд на меня.
— А после — сразу уволим.
— Уволим, — опять отвечаю, даже не уловив суть мысли.
Только тогда мой собеседник, хохотнув, качает головой, а я, наконец, понимаю, о чем он со мной говорит. Индрить-твою, точно, он о чем-то догадался. Да, он мужик ушлый, догадался, что мои мысли сейчас не о работе.
— Ладно, все устали. Надо отдохнуть. Пойду я.
— Стой, — с усилием возвращаю себя из прострации в реальность. — Да, надо усилить охрану и штат работников спортивных зданий. А в жилых корпусах наши сами справятся, без дополнительных помощников. Пусть отдел кадров подготовит договора временного найма на три недели, чтобы сразу человек был в курсе, что работа не постоянная, и с трудовым законодательством чтоб не было проблемы.
Обсудив еще несколько насущных вопросов, отпускаю Михайловского, а сам отправляюсь в ресторан. Мысли мои бродят где-то в области фэнтези и эльфийского создания: решаю перенести свой кабинет на второй этаж арены, из окон которого хорошо виден вход в коттедж персонала, и я смогу видеть ее чаще, чем на выдуманных спонтанных планерках. Я напрочь забываю о том, что меня может подкарауливать Агнешка, поэтому, подходя к зданию ресторана, со всего размаху попадаю в засаду.
А эта пиявка цепляется за меня так, что буксиром не оттащишь. Я бы, может быть, силой отцепил ее от себя, но люди смотрят. Не солидно мне устраивать сцены с женщиной, начни я отбиваться от ее объятий, поэтому я спокойно перевожу обнимашки во «взял под ручку» и веду ее в ресторан. Надо же, так глупо попался!
Ладно, поужинаем вместе. Сейчас-то она хотя бы одета. Не накинется же на меня прямо на виду у всех, а в зале много народа — время ужина. И я ей объясню, что напрасно приехала, и совсем я ей не рад.
Агнешка изрядно портит мне аппетит, строя мне глазки и заигрывая. Что-то пшекает мне о том, как ездила в Швецию, и какой шикарный был там сервис. О, да, конечно, а тут у нас срань полная. Я уже наслышан об ее «инспекции» моей гостиницы. Эта пиявка прошлась по всем корпусам и даже лодки проверила на наличие течи, и везде высказала свое категорическое «фи», о чем сегодня с утра мне сообщил Михайловский, нервно подергивая глазом.
— Так, Агнешка, давай мы уже раз и навсегда с тобой договоримся. Я — не твой парень. Если ты приехала закрутить любовь со мной, то мой ответ — нет, нихт, найн, ноу! Поняла? — выслушав тираду о том, что я — мечта ее жизни, не выдерживаю я.
— Для чэго естэшь таки нервовы? Я знам. Естэшь попросту зменчоны в працэ. Выпиемы и зрэлаксуемы се, а? (Почему ты такой нервный? Я знаю. Просто уставший от работы. Выпьем и расслабимся?)
— Ладно, релаксуйся, — сдаюсь я, зову официантку и заказываю убойный коктейль для пиявки.
Напою ее и попрошу охранника завести в номер. Пани Щетинской коктейль понравился, но вижу, что допить она его так и не сможет — ее хрупкое аристократическое тело быстро входит в состояние «полный релакс» и она уже с трудом контролирует свои конечности. Когда ее язык уже не может пропшекать признания в любви к моей суровой особе, я подзываю охранников и они под руки уводят пиявку в ее номер. Она слабо сопротивляется, но охрана непреклонна. Я же вздыхаю с облегчением и прошу принести мне кусочек творожного тортика.
На сегодня отделался от Агнешки. Но впереди меня ждет еще несколько дней «на стрёме», пока она не уедет. А уедет она через три дня. И как мне их пережить?
***
Ночь, тишина. Я сплю и во сне вижу Светлану. Она идет впереди по лесной тропинке, я за ней. Хочу догнать, но она все время почему-то недосягаема. Оборачивается, улыбается, шепчет мне коронную фразу «Мишки бывают разные…» и… Грохот в дверь вырывает меня из чудесного сна. Вскакиваю, по-быстрому натягиваю спортивные штаны, открываю. На пороге охранник второго корпуса.
— Извините. Там польская пани требует вызвать полицию, — быстро сообщает он.
Я хватаю футболку, надеваю ее по дороге, потому как мы с охранником спешим к месту происшествия. Трусцой подбегаем к коттеджу, взлетаем на второй этаж и застываем в немом изумлении.
Пани Щетинска в наброшенном на белье распахнутом халате машет руками и верещит. У стены стоит Светлана, прижав руку к груди, молчит.
Михайловский, подбоченясь, внимательно слушает визгливую трескотню польки.
— Кеды былам под прышницем, ктосьць вшэдл до муего покою! Я въем, то был злодзей! Попросилам стражникови, жэбы справдзил муй покуй! А тэн лайдак стои усмехуёнцы! Потшэбуе полицыи! (Когда была под душем, кто-то вошел в мой номер! Я знаю, это был вор! Попросила охранника проверить мой номер! А тот говнюк стоит усмехается! Требую полицию!)
— Вы тут прекращайте ругаться, барышня! Поменьше алкоголя употребляйте, а то под прышницем вам еще и не такие усмехуёнцы покажутся, — решительно отвечает Константин Сергеевич.
— Не было там никого, в ее комнате, — сообщает мне охранник. — Как только она позвала, я сразу проверил.
Я спокойно прохожу в номер пани, заглядываю во все углы. Никого там нет. Чего она орет, дура?
— Михалку, — прилипает ко мне пиявка, — зостань зэ мном в покою. Я се бое (Останься со мной в номере. Я боюсь), — с этими словами она соблазнительно хлопает ресницами и жмется ко мне.
Я решительно отстраняюсь от нее, чем вызываю новую волну истерики:
— Направдэ слышалэм кроки и халас. Зосталэм окрадзона! Розумешь О ЦО ХОДИ?! (Точно слышала шаги и шум. Меня обокрали! Понимаешь, что я имею ввиду?!)
— А кто тут ХОДИТ? Да никто тут НЕ ХОДИТ! — не выдерживает охранник, которому запало последнее польское слово. — Я все время у лестницы сидел — никто не ходил нигде!
Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, пиявка. Не согласился остаться добровольно, будешь шантажировать полицией. А нам скандалы не нужны и полиция тут нам тоже не нужна, особенно сейчас, когда соревнования на носу.
Но ни на какой шантаж я не поддамся. Я хмурюсь и кошусь в номер пани, когда замечаю интересную вещичку на полу под тумбочкой в распахнутой настежь ванной комнате.
— Пани Щетинска, давайте проверим, все ли ваши вещи на месте, — говорю я, а сам думаю: «Эта зараза, не моргнув глазом, может солгать, что у нее тут миллион кто-то стыбзил».
Она нервно начинает перебирать шмотки в сумочке и в своем розовом перламутровом чемодане.
— А-а-а! Муй злоты нашыйник! Зостал скрадзоны! (А-а-а! Мое золотое колье! Его украли!)
Я устало облокачиваюсь на дверной косяк и сплетаю руки на груди.
Слышу, как один охранник спрашивает другого:
— Зачем ей золотой ошейник?
— Наверное, для этого, того, ну… садо-мазо, — тихо отвечает тот.
— Цыц! — осекает их Михайловский.
— Это все, что пропало? — спрашиваю я, косясь на кусочек золотого украшения, слегка виднеющееся из-под тумбочки.
— А чы то не выстарчэ?! Тэго не выстарчэ!? Ест бардзо дроги! И зостал скрадзоны! Дзвоне до полицыи на тых мяст! (А что, этого мало?! Этого мало?! Оно очень дорогое! И его украли! Звоню в полицию немедленно!)