Включаю только по одной лампочке в раздевалке, в душе и в самом бассейне. Полчаса плаваю и просто лежу на воде. Теплая вода мягко ласкает тело и расслабляет. Вот теперь точно усну сном младенца.
Интересно, Света плавает тут, когда выходной у нее? Конечно, плавает, с этим, как его, Маратом. Мля-я-я, я ревную? Ну не то, чтобы очень сильно. Хотя, конечно, неприятно.
Вылезаю из воды и иду в душ. Не спеша смываю хлорный осадок с тела. Абсолютно не подозревая, что здесь может быть еще кто-то, кроме меня, только чуть прикрыв полотенцем свое «хозяйство», выхожу в раздевалку и застываю в ступоре. С другой стороны в раздевалку торопливо заходит Света. Упс! А я тут голый. Она резко тормозит, уставившись на меня. Я стою, «торможу» тоже, мля-я…
Что она тут делает? Раздевалка-то мужская. Перепутала двери?
Так стоим пару минут в полном молчании, пока я, наконец, ни обретаю голос:
— Свет, поплавать пришла?
Она моментально отворачивается спиной ко мне и, для верности, закрывает глаза руками.
— Простите. Я не думала, что здесь кто-то есть в это время. Один из гостей тут где-то в шкафчике часы забыл, — быстро тараторит она. — Говорил, что номер 23 или 25. Посмотрите, пожалуйста.
Иду, заглядываю в шкафчики, нахожу часы и подхожу к Эльфийке почти вплотную. Вот бы она сейчас повернулась и обняла. Я бы впился в ее губы страстным поцелуем, сорвал бы с нее этот строгий пиджачок, забрался бы руками под тонкую блузку и… Возбуждение моментально напрягает все мои эрогенные зоны. Чувствую, как она замерла и, кажется, не дышит.
Воплотить в жизнь мои эротические фантазии или нет? Что делать?
Секунда, другая… Я просто вытягиваю руку с часами и они раскачиваются перед ее лицом. Она ловко выхватывает их из моей руки и устремляется на выход.
— Спасибо. Извините. Это больше не повторится.
Жаль, что не повторится… Стою, как болван, несколько минут, сжимая полотенце на одеревеневшем члене. Дурак! Такой шанс упустил! Надо было… Нет, постой! Не так. Нет, не так все должно быть! Должно быть с долгими взаимными ласками, нежными и страстными поцелуями, с ответным теплом и любовью в глазах…
Любовь — как все это сложно!
Как добиться того самого ответного тепла во взгляде? Как заставить предмет своего обожания так же обожать меня в ответ? Что я говорю себе? «Заставить» — это не то слово, которое можно использовать в сочетании со словом «любить». Нет, не заставить надо. Надо покорить сердце любимой, надо быть внимательным, заботливым, надо быть рядом и помогать во всем, надо… что еще? А, дарить цветы, приглашать на свидания, катать на лодке, заваливать ее подарками. Ничего из перечисленного я еще не делал. А уже захотел ответной любви.
Пока одеваюсь, в уме составляю список необходимых действий в покорении моей прекрасной Эльфийки.
Глава 27
Света
Уже утро. Еще один час и я буду сдавать смену. Но прежде чем смогу, наконец, расслабиться, мне предстоит выдержать еще одну польскую атаку. Пани Щетинска, хвала Всевышнему, решила-таки нас покинуть. По поводу этого знаменательного события в ресепшене уже собрались все, кто мог помочь «в неравном бою с засланкой капиталистического запада» и кто просто из любопытства еще раз хотел бы взглянуть на «шоу-звезду».
Михайловский делает вид, что совершенно спокоен, развалился в кресле и листает какой-то журнал. Горничные усердно трут губками и без того надраенную мебель. Я с регистраторшей за стойкой бессмысленно пялимся в монитор компьютера. Ожидание минуты «Ч», называется, или «Щ» — в честь фамилии «звезды».
— Сергеич, может сходишь, проверишь ее номер. Вдруг она там что-нибудь разбила нарочно или стащила чего, — предлагает регистраторша.
— Да пусть хоть взорвет все к едрени-фени! Только бы уже свалила отсюда со своим розовым чемоданом! — управляющий вдруг проявляет совершенно несвойственную ему эмоциональность.
«Да-а-а, — думаю я, — чтобы вывести из себя Михайловского, это надо иметь талант!»
Через пару минут талантливая дамочка таки врывается в ресепшен и, бросая ключ на стойку, недовольно верещит:
— Забеж ключы. Вшистко было окропне! Венц напишем в инстаграм! (Забери ключи. Все было ужасно! Напишу об этом в инстаграм!)
— Мы тоже рады, что вы уже уезжаете, — с улыбкой отвечает регистраторша. — Счастливого пути.
Она протягивает документы польке. Та нервно выхватывает паспорт из ее руки, запихивает его в сумочку и отвечает на звонок мобильного.
«У-ф-ф, вроде все закончилось», — выдыхаем мы, провожая паненку взглядами, когда до нас доносится ее недовольный голос:
— Так, татусь. Не… Не… Ядэ поцёнгим. (Да, папочка. Нет. Нет. Поеду поездом.)
— Давай, давай, уядывай, — довольно кивает регистраторша и мы, все «провожающие» беззвучно ржём в кулачок.
— Цо ты хцэш? Зробилам вшистко, цо ты мувилэшь. Михал быу бы муй! То вшистко та бяла дивка! Курва мачь! (Что ты хочешь? Сделала все, что ты говорил. Миша был бы мой! Это все та белая девка! Далее следует непереводимый польский фольклор, определенно указывающий на высшую степень негодования), — тараторит полька в телефон, уже выходя на улицу и направляясь к ожидающему ее такси.
— Что она там еще орет? — спрашивает регистраторша.
Управляющий встает с кресла и, направляясь на выход, отвечает:
— Говорит, вроде как, блондинка ей помешала захомутать Михалыча.
— Высоко замахнулась пани — на Калиновского. Никаких шансов, — констатирует женщина и хохочет.
— А что за блондинка-то, кто знает? — волнуются горничные Михалыча-обожательницы.
Управляющий, почему-то уставившись на меня, говорит: «Не знаю», и многозначительно подмигивает мне с хитрой улыбкой. Чем заставляет меня задуматься: «Что бы это значило?»
Вздохнув с облегчением, через час благополучно сдаю свою смену и с чувством выполненного долга иду в свою комнату в общаге. Ох, сейчас как высплюсь на радостях!
Но не тут то было. Ворочаюсь уже полчаса и все не дает мне покоя то подмигивание Михайловского. Неужели он знает о ночной встрече в раздевалке бассейна? И почему полька на блондинку жаловалась? Из-за меня, что ли, она Калиновского не «окрутила»? Чушь. Не может быть. Ерунда. Он меня к себе в кабинет не зовет для позажиматься, не пристает, не лезет целоваться. Я с ним вообще не общалась «близко». Один только раз было близко. В раздевалке бассейна. Мля-я, во я тогда попала в нужное место в нужное время!
И от этого воспоминания потянуло что-то внизу живота, потеплело там как-то… Мишка-Медведь… стоял сзади почти вплотную голый весь… Ой-ой-ой… Даже чувствовала жар его тела. Хотелось повернуться и обнять, и чтобы полотенце упало… Провести руками от его крепких плеч до самого того места внизу V-образного живота, а потом по бедрам и упругому заду…
Шикарный мужик, умный, смелый, и рельефное тело, как у греческого Бога и… он такой же недоступный, как греческий Бог на Олимпе. Хотя, почему недоступный? Нужно было всего лишь повернуться к нему и был бы в моих руках. И если бы я была одна, если бы не было Пашки, я бы так и сделала. Я бы насладилась близостью с мужчиной моей мечты. Но это «если бы»… Сейчас нельзя позволять себе расслабляться. Надо думать о моем мальчике в первую очередь. Даже если и правда, что нравлюсь Медведю, все равно, мне кажется, это будет ненадолго. Да и вообще, зачем ему женщина с «прицепом»? Он свою свободу вон как бережет — польку попользовал и выкинул. Семью создать точно не захочет и стать отцом чужому малышу — тем более. Да и какой из него отец и семьянин? Не подходит он по всем статьям — слишком красив, слишком богат, слишком хорош, слишком… слишком…
И почему все классные мужики непригодны для жизни? А вот какой-нибудь замухрындель пупырыщатый окажется хорошим мужем и отцом. Только, какая радость с тем замухрынделем в постель ложиться? Гладить его и ласкать — не то чтобы хоть чуточку приятно, даже, может быть, совсем противно. Да-а, дилемма. Или классный красавец, но сволочь, или замухрындель, но хороший семьянин. Нет баланса и гармонии в жизни. Придется быть одной. Потому что красавца-мерзавца не хочется, а тем более замухрынделя. Или я слишком привередлива?..