Что весьма радует, так это то, что все спокойно нас воспринимают. Улыбаются доброжелательно. Вот, даже официантки, Михалыча-обожательницы, не дуют щеки и не грубят, а очень приветливо поздоровались со мной и спрашивают, что еще нам принести.
Миша был немного расстроен, что отказалась с ним позавтракать в гостевом зале, а предпочла столик для персонала. А кто я тут? Я тут тот самый персонал и есть. Куда мне лезть за стол к директору? Не-а. Не полезу. Кате проще — ее тут изначально воспринимали, как гостью и подружку босса. А я что? Вылезла «из грязи в князи». Фу-у-у, какая мерзкая фраза. Нет уж, я персонал, и только. Пока что. А там посмотрим.
Ну вот, и Михайловский нарисовался на горизонте. Смотрю, как ищет глазами нас, выйдя из кухни.
— Светлана, здравствуй, — подходит к нам, улыбается. — Ну как ты, парень? — спрашивает Пашку, наклоняясь к нему.
— Хорошо, — отвечает сын.
— Ты тут такого шума нам наделал, а?!
— Я же тихо сидел, — не понимает мальчик.
Сергеич легонько треплет малого по волосам, а потом садится рядом со мной.
— Михалыч, мужик хороший, надежный, ты не думай. А то вижу, хмуришься все время. Не слушай, что бабьё сплетничает. По делам смотри, по факту, так сказать. А что факты говорят? Все бросил, поехал с тобой малого твоего спасать. Вот и смотри.
— Да я смотрю…
— Умная ты, разберешься. Только не хмурься уж. Вы сегодня отдыхайте, а завтра мы с Ильей введем тебя в курс дела по арене и бассейну. Я ж обрадовался как, что ты у нас будешь по спортивному корпусу! А то, прикинь, на мне все висит. Как со всем справится? А тут еще соревнования — форменный дурдом. Кирилл Иванович сказал, что ты знаешь, как все устроить, правда?
Я киваю, мол «да».
— Ну и добро. Да, чуть не забыл: няньку для малыша нашли, не волнуйся, будет под присмотром. Выделили комнату в администрации третьего корпуса, там откроем игровую для детишек. А то ведь, и правда, дитёв-то сколько у нас бывает, а комнаты для них нет. Ну вот, а теперь будет. А ты, баламут, — обращается он к Пашке, — мамку слушайся и не пугай нас так больше. Договорились?
— Договорились, — отвечает сын, недоумевая, чем же он мог напугать такого большого дядьку, как Сергеич.
***
Работа в новой должности мне пришлась по душе. Все, чего опасалась, не происходит. Персонал Дубравушки на редкость доброжелательно ко мне настроен. Думаю, что Михайловский провел беседу на этот счет и наказал всем «не шипеть и не шушукаться» про меня. Во всяком случае, шепотков за своей спиной я не слышу, а я очень внимательно сейчас слежу за своим тылом. А с другой стороны — они, возможно, считают, что будучи любовницей хозяина, буду иметь власть над ними и не хотят конфликтовать, боясь потерять работу.
Сам Медведь очень внимателен ко мне и к Пашке. Днем не переходит черту «директор-подчиненная», а вечерами возит нас в кино на мультики, в кафе и в торговый центр покупать новые игрушки.
Я пыталась его остановить, но он уперся: «Ребенку надо покупать ту игрушку, которая ему нравится, а не ту, которая дешевле. Если уж собрался исполнить мечту, так не стОит мелочиться».
И он не мелочился, купил того самого трансформера, который понравился Пашке. Я лишь покачала головой, мол «разбалуешь ребенка», а вслух сказала, как-то само вырвалось: «Так ты у нас исполнитель мечт?»
«Конечно», — загадочно улыбался Медведь, неся на руках моего счастливого сынулю, который жужжал, как самолет, и имитировал полет трансформера.
Оставался Миша у нас в номере вечером только на несколько часов, в течение которых мы просто болтали или играли с Пашкой в его пластиковые паровозики. Никогда не оставался на ночь, никогда не пробовал поприставать и ни разу не намекал на интим. Вот же, ё моё, а я уже размечталась… Странно. Думала, он будет соблазнять меня. И даже хотела, чтобы пособлазнял. Может ждет, что я начну завлекать его?
Как давно я не имела желания кого-то завлекать или соблазнять? Хм, даже не припомню точно. Давно это было. Последнее время мужики сами предлагали мне интим, причем некоторые были очень навязчивы. А я стала в глухую оборону, так и продолжаю теперь. Может пора сменить, так сказать, образ мышления и поведения. Ну, только в отношении Медведя, конечно.
Часто вспоминаю, как с ним было хорошо в кровати. Как ласкал и целовал, как доводил до высшего кайфа. Ой, а что я теряю? Ведь уже было все это. Один мой шаг навстречу, нежная улыбка, легкие объятия, а потом прикоснуться губами к его губам и все — он мой.
Сижу, мечтаю у окна, за которым осенний день уже накрывают сумерки. Пашка на диване возится с любимыми игрушками. А я чего сижу? Жду его. Жду Мишку. Да, должна себе признаться, что жду его и хочу видеть. Может чуть поправить прическу или сделать более яркий макияж? Снять этот глухой свитер и надеть легкий халатик, и чтобы в разрезе были видны ноги?. Вот же ерунда в голову лезет! Или не ерунда?
Машину Медведя замечаю издалека и, что интересно, на стоянку не заезжает, а подкатывает прямо к нашему коттеджу. Выходит и направляется к крыльцу. Радостно бегу открывать дверь.
— Привет, — улыбается он, целуя меня в щеку.
— Привет, — отвечаю я и жалею, что не надела халатик с разрезом.
— Дело есть, — сразу сообщает мне Миша. — Пашку отвезем к Михайловскому домой, а сами в город. Внучка Константина хочет познакомиться с кавалером, — кивает он на моего сынишку. — Побудет у них, пока вернемся. Мы ненадолго, всего на пару часов. Ну же, Светик, отомри. Собирай ребетёнка, одевай. Там холодно, курточку не забудь.
— А мы куда поедем? — спрашиваю я, надевая на Пашку байку.
— Сюрприз, — подмигивает мне Миша.
Интересно. Ну ладно, посмотрим, что он придумал.
Когда малыш был одет, сама набрасываю куртку и всовываюсь в кроссовки. Медведь не говорил, какая форма одежды должна быть, так что повседневная, видимо, пойдет.
Отвозим Пашку в соседнюю деревню, где нас уже ждут у калитки добротного кирпичного дома две женщины с девочкой лет пяти. Они забирают моего сына в свой дом, а мы с Мишей едем в город.
Около первой же остановки метро сворачиваем во дворы и останавливаемся у новенькой девятиэтажки. «Привез меня к себе в квартиру, наверное, — думаю я, заходя в подъезд вслед за Медведем. — Не выдержал воздержания и сейчас начнет соблазнять».
Поднимаемся в лифте на пятый этаж и подходим к квартире с номером 222.
— Готова к сюрпризам? — хитро спрашивает он.
Непонимающе хлопаю ресницами.
— Ну, допустим…
— Хорошо, — кивает он и продолжает. — Не забыла, слова «нет», «не надо», «не делай этого» — не принимаются.
— Помню, — неуверенно отвечаю я и думаю о том, как сейчас разденет и будет ласкать. Внизу живота что-то из моих внутренних органов уже очень этого хочет.
— Тогда, вперед! — командует он и открывает дверь.
Я вхожу и резко торможу на пороге, потому что отчетливо слышу голоса в глубине квартиры. Мля! Он что групповуху затеял? Так и знала, что все хорошо быть не может. Он все-таки извращенец!
Крепкое тело Медведя упирается мне в спину и проталкивает дальше в коридор.
— А я говорю — это сиреневый! И для мальчика подходит! — доносится до меня женский голос.
— Катюша, милая, это розовый, а не сиреневый. Зачем пацану розовая комната? Надо было перекрасить! — спорит с ним мужской голос.
— А мы сейчас у Светы спросим.
А я стою, как дубом стукнутая: это что Кирилл и Катя? Они что, извращенцы?
— Светик, проходи уже в гостиную, — подталкивает меня Миша.
Такая злость накатывает вдруг. За кого он меня держит?! Вот мудак! Но я решительно прохожу по коридору в просторную комнату. Ну, ща я им все выскажу! Так выскажу! А будут приставать — отметелю всех! Я, когда злая, я ж могу и припечатать, да так, что век помнить будут!
Шаг, еще шаг и опять застываю в ступоре. В гостиной за журнальным столиком устроился пожилой мужик в костюме и галстуке. Сидит и перелистывает бумаги в своей красной папке.