– А тебя как зовут?
– Ника, – ответила я, еле сдерживая дрожь в голосе, потому что ужасно волновалась. – Меня зовут Ника.
Анна взглянула на меня с любопытством, а я даже не смотрела, куда ставлю ноги, так мне хотелось поймать ее взгляд.
– У тебя очень редкое имя. Никогда раньше его не слышала.
– Да… – Я застеснялась, и глаза у меня тревожно забегали. – Меня так назвали родители. Они… были биологами. Ника – название какой-то бабочки.
О маме с папой я мало что помнила. И воспоминания были смутными, словно проглядывали сквозь запотевшее стекло. Если я закрывала глаза в тишине, мне удавалось увидеть их расплывчатые лица, смотревшие на меня откуда-то сверху. Когда родители умерли, мне было пять. Их любовь – одна из немногих вещей, которые я помнила с детства, и именно ее мне не хватало больше всего.
– Очень красивое имя. Ника… – Миссис Миллиган перекатывала имя во рту, словно пробовала его на вкус. – Ника, – наконец сказала она утвердительно и мягко кивнула сама себе. Потом снова посмотрела мне в лицо, и я почувствовала, что вспыхнула от смущения. Моя кожа как будто зазолотилась, словно я могла засиять лишь от ответного взгляда – для кого-то это пустяк, но не для меня.
Мы продолжали гулять по коридорам Склепа. Она спросила, давно ли я живу здесь. С раннего детства, ответила я, можно сказать, выросла в этом приюте. Погода стояла хорошая, мы вышли в сад и пошли вдоль шпалер с плющом.
– А что ты там делала, когда я тебя увидела? – поинтересовалась она, указывая на дальний уголок сада, где расцвел дикий вереск. Мои глаза метнулись к тому месту, и не зная почему, я почувствовала желание спрятать руки. «Будь посерьезнее!» – промелькнуло в голове наставление миссис Фридж.
– Я люблю гулять на свежем воздухе, – медленно сказала я, – мне нравятся… существа, которые там живут.
– Здесь водятся животные? – спросила миссис Миллиган немного удивленно, и я поняла, что непонятно выразилась.
– Да, очень маленькие, – неопределенно ответила я, широко шагнув, чтобы не наступить на сверчка, – часто мы даже не видим их.
Я слегка покраснела, встретившись с ней взглядом, но Анна не стала ничего уточнять. Мы молча постояли в тишине, нарушаемой лишь щебетом соек и шепотом детей, которые наблюдали за нами из окна.
Анна сообщила, что скоро приедет ее муж, чтобы познакомиться со мной. От этих слов стало так легко, мне показалось, что я могу летать. На обратном пути я думала о том, как было бы здорово закупорить радостные ощущения в бутылку и сохранить их навсегда. Или спрятать их в наволочку и наблюдать в ночном сумраке, как они сияют, словно перламутр. Я давно не чувствовала себя такой счастливой.
– Джин, Росс, не бегайте! – шутливо-строго сказала я, когда двое детишек проскользнули между нами, задев меня. Они захихикали и помчались вверх по скрипучим ступенькам старой лестницы.
Повернувшись к миссис Миллиган, я поняла, что та за мной наблюдает. Теперь она рассматривала мои радужки, и на ее лице отразилось что-то похожее на… восхищение.
– У тебя очень красивые глаза, Ника, – сказала она вдруг, – ты об этом знаешь?
От смущения у меня аж защипало щеки, и я поняла, что не могу произнести ни слова.
– Хотя, наверное, ты уже много раз это слышала, – шутливым тоном продолжала она, но правда заключалась в том, что никто в Склепе никогда не говорил мне ничего подобного.
Младшие дети наивно спрашивали, вижу ли я мир в цвете, как другие. Они считали, что у меня глаза «цвета плачущего неба», потому что мои радужки были серыми, но на редкость светлыми и в крапинках, отчего казались необычными. Да, многим мои глаза представлялись странными, но никто не говорил, что считает их красивыми. От комплимента миссис Миллиган мои пальцы задрожали.
– Я… нет… но спасибо, – неловко пробормотала я, и она улыбнулась. Тайком ущипнув себя за ладонь, я страшно обрадовалась, когда почувствовала слабую боль.
Значит, это не сон. Все происходит в реальности. Эта женщина действительно стояла передо мной. Она олицетворяла собой семью, жизнь, которую можно начать заново за пределами Склепа.
Я всегда думала, что заперта в этих стенах надолго, я не могла уйти отсюда, пока мне не исполнится девятнадцать и по законам штата Алабама я не стану совершеннолетней. Но, получается, теперь мне не нужно ждать совершеннолетия и больше не нужно молиться, чтобы кто-нибудь пришел и забрал меня…
– Что там такое? – вдруг спросила миссис Миллиган. Она запрокинула голову и взволнованно оглянулась. Я тоже слышала красивую мелодию. Сквозь потрескавшиеся и облупившиеся стены здания прорывались вибрации гармоничных и глубоких нот.