14 июня губисполком получил прошение исполнительного Комитета Союза Пермской епархии разрешить архиепископу Андронику выезд в Москву по делам Союза. Власти отказали. В ЧК собрались представители властей и решили арестовать архиепископа и немедленно расстрелять[3]. Обсуждали, как произвести арест. Постановили объявить город на военном положении и привести в состояние боевой готовности все имеющиеся войска. Начальнику конной городской милиции приказали поставить по два конных милиционера против окон всех городских церковных сторожек на тот случай, если кто-нибудь из звонарей захочет подняться на колокольню; если звонарь не послушается приказа, велено было стрелять. Для ареста святителя было поднято до полутора тысяч войск.
Далеко за полночь 17 июня отряд чекистов подошел к собору. Выставили вокруг соборной площади караулы, приготовили лошадей, ждал кучер. Условились, что как только Жужгов выведет архиепископа, тут же подадут пролетку, чтобы как можно быстрее увезти святителя из города.
В темноте отряд подошел к архиерейскому дому, наружная дверь была заперта, чекисты быстро сорвали ее и вошли внутрь. Другая дверь. На стук вышел привратник.
— Где живет Андроник?
— Наверху.
Вооруженного конвоира оставили у наружных дверей, а Малков, Иванченко и Жужгов поднялись наверх в покои владыки. Владыка вместе с двумя священниками бодрствовал.
— Который из вас архиепископ Андроник? — спросил предводитель.
— Это я, — спокойно ответил святитель.
Ворвавшиеся объявили, что им надо произвести обыск. С соборной колокольни раздался набат и понесся над площадью; но тут же несколькими выстрелами звон был прекращен. Владыке приказали немедленно спускаться вниз. В рясе, с панагией на груди, в клобуке, с посохом в руке вышел святитель к ожидавшей его пролетке. Жужгов сел рядом с архипастырем, кто-то из чекистов взгромоздился на козлы, и пролетка быстро покатила в сторону Мотовилихи. Оставшиеся чекисты арестовали находившихся в доме священников.
Заехав во двор мотовилихинской милиции, решили поменять лошадей. На это время владыку поместили в канцелярии. Позвонил Мясников[4] и просил отложить расстрел архиепископа до его приезда. Меж тем начало рассветать, по улицам скоро должно было начаться движение, и ехать дальше убийцы побоялись. Приехавший Мясников заявил, что расстрел решено отменить. Владыка не поверил.
— Я знаю, что меня расстреляют, — уверенно сказал он.
При наступлении дня архиепископа завели в помещение бани и приставили к дверям конвоира с приказом никого не впускать. Жужгов предложил:
— Вы, может быть, хотите супа?
Суп был сварен на милицейской кухне — мясной. Архиепископ отказался. Тогда Жужгов принес хлеба и молока, а сам уехал в Пермь узнать, почему решили не расстреливать. Ему не терпелось как можно скорее казнить святителя — он опасался, как бы кто не отменил приговор. В ЧК снова созвали совещание и подтвердили расстрел.
Тем временем в городе узнали, что архиепископ и бывшие с ним священники арестованы и владыка находится в Мотовилихе. Перед зданием милиции стал собираться народ, требуя освобождения архипастыря. Жужгов приказал разойтись, но люди не расходились, и тогда он сказал:
— Им нужен Андроник, посадите их с Андроником.
Были арестованы две женщины, остальных разогнали. Вскоре стало известно, что священники городских церквей и Мотовилихи отказались служить. Жужгов пришел к архиепископу узнать причину. Владыка сказал:
— У нас постановлено, что если кого-нибудь из священнослужителей арестуют, то мы все служить не будем.
Вечером 18 июня в мотовилихинскую милицию снова прибыл Мясников. Жужгов отдал распоряжение готовить лошадей, чтобы везти архиепископа на расстрел. Но Мясников стал противиться расстрелу владыки; Жужгов спорил. Тогда Мясников настоял, чтобы узника увезли в Пермскую ЧК. Здесь снова спорили о судьбе святителя; наконец Мясников согласился, но ночь была уже на исходе, и расстрел пришлось отложить.
Этой ночью власти арестовали тринадцать священников и диакона. В ЧК с них потребовали расписку, что они обязуются никогда не вести агитацию против советской власти и молчать по поводу ареста архиепископа Андроника.
Весь день 19 июня архиепископ провел в камере Пермской ЧК. Палачи уже сами начинали бояться святителя и, опасаясь его влияния на стражу, подобрали таких конвоиров, которые находили удовольствие в издевательствах и насмешках над ним. Так прошел день. Власти уже решили участь святителя, но объявить ему об этом боялись. Вечером председатель Пермской ЧК Малков, зная интерес одного из своих приятелей к личности архиепископа, пригласил его присутствовать при допросе.
Архиепископ Андроник молча занял кресло у письменного стола. Он долго не отвечал ни на один вопрос, а потом, будто решившись на что-то, снял панагию, завернул ее в большой шелковый лиловый платок, положил перед собой на письменный стол и, обращаясь к присутствующим, сказал примерно так:
— Мы враги открытые, примирения между нами не может быть. Если бы не был я архипастырем и была необходимость решать вашу участь, то я, приняв грех на себя, приказал бы вас повесить немедленно. Больше нам разговаривать не о чем.
Сказав это, он неспешно развернул платок, надел панагию, спокойно поправил ее на груди и, весь погрузившись в молитву, не проронил более ни слова.
Расстреливать святителя поехали чекисты Уваров, Платунов и трое латышей. В первом часу ночи 20 июня Уваров въехал во двор ЧК и велел выводить архипастыря. В простой рясе, в клобуке, с панагией на груди, с посохом в руке вышел святитель. Из подвала выбежал Жужгов и попросил Платунова, чтобы и его взяли присутствовать «на похоронах Андроника». Платунов велел ему сесть рядом с архиепископом в фаэтон. И они поехали. Дорогой святитель добродушно заметил, что ему в мотовилихинской милиции было лучше сидеть, по крайней мере, там над ним не смеялись.
Владыка Андроник
В ответ Жужгов злобно потребовал:
— Снимите постановление о забастовке.
Архиепископ ответил:
— Нет, не сниму, я знаю, что вы меня везете расстреливать.
Ехали по Сибирскому тракту, миновали пятую версту и повернули налево к лесу. Проехав сажен сто, остановили лошадей[5]. Жужгов отвязал от пролетки лопаты, одну протянул архипастырю и велел копать могилу. По немощи святитель копал медленно, и палачи ему помогали. Когда закончили, Жужгов приказал:
— Давай ложись.
Но могила оказалась коротка, святитель подрыл в ногах, лег второй раз, но и тогда она оказалась короткой, и он снова копал, удлиняя ее. Наконец, когда могила была закончена, владыка попросил помолиться. Палачи разрешили. Архиепископ молился минут десять, затем повернулся ко всем четырем сторонам, — благословляя ли, молясь ли за всю пермскую паству, — палачи того понять не могли, и сказал:
— Я готов.
— Я расстреливать не буду, а живым буду закапывать, пока не снимешь постановления, — сказал Жужгов.
Архиепископ ответил, что никогда не сделает этого. И палачи стали забрасывать его землей. Жужгов несколько раз выстрелил. Тело святителя было неподвижно. Платунов выстрелил еще два раза. Жужгов один раз — в голову, и начали закапывать.
После казни палачи поделили оставшиеся от архипастыря вещи: чугунные часы, панагию и позолоченную цепочку.
Незадолго перед арестом архиепископа один священник обратился к нему с просьбой о вразумлении: «Как спасти паству от губящих ее волков и самому не впасть в уныние от озверения в народе и предстоящего поругания святынь?»
Владыка ответил:
«Поверьте, отче, все это безбожие и разбой есть вражеское наваждение, скверный налет на русскую добрую и богобоязненную душу. За клятвопреступничество отнял Бог у народа разум и волю, пока не раскаются… а когда раскаются, то сначала постепенно, а потом целиком прозрят все духовно, почувствуют и силу и как Илья Муромец — сбросят тот ужас, который окутал страну нашу. Вот и будем своим твердым, ясным, уверенным словом раскрывать людям правильное отношение к жизни и прежде всего к покаянию, после которого все от Бога нам возвратится с лихвою… Может быть, меня на свете не будет, но не покидает меня надежда и уверенность, что Россия воскреснет со своим возвращением к Богу. Ободряйте всех и примиряйте озлобленных с жизнью, вливайте в них начала светлой жизни по Евангелию Христа. Наше дело — собирать стадо Христово, организовать живые церковно-народные силы по приходам, чтобы разочаровавшиеся во всяких партиях люди здесь, в Церкви, и среди верующих нашли живую пристань и добрый покой. Воскреснет душа народная — воскреснет и тело ее — наша здоровая государственность. Да помогает Вам Премудрый Господь. Просите и молитесь о призывающем Божие благословение грешном архиепископе Андронике».
3
В собрании среди прочих участвовали председатель Пермской ЧК Малков, Иванченко, Сорокин, Окулов, Жужгов.