Узнав об этом, епископ отправил обер-прокурору протест. Он писал: «Моя опасная для общественной безопасности деятельность, очевидно, заключается… в том, что, лично присутствуя на мною же открытых собраниях града-пермского и мотовилихинского духовенства и давая всем возможность высказаться, однако считаю нужным обнаруживать задор и неосновательность некоторых ораторов, очевидно и поспешивших пожаловаться о том комитету, а вероятнее всего — самому совету рабочих и солдатских депутатов, всем заправляющему по указке немецких и еврейских провокаторов, как и по всей России. Теперь же я разрешил духовенству собираться и обсуждать все волнующие их вопросы без моего личного присутствия, с докладом мне о предметах предстоящих суждений и о самих состоявшихся суждениях, протоколы которых представляются мне на прочтение. Теперь об одном только посожалею: если будут несуразные выступления на собраниях, то духовенство само себя унизит в глазах паствы, ждущей именно от своих духовных отцов поддержки и ободрения среди тяжких событий времени, угрожающих полною анархиею… Докладывая о сем, в случае возникновения вопроса о моем увольнении на покой, прошу Вас не отказать в назначении строгого и всестороннего суда моей опасной деятельности, чтобы не давать дела в руки террора, хотя бы и признано было за лучшее уволить меня на покой».
Митрополиту Московскому Тихону, будущему патриарху, владыка писал: «Чем ближе присматриваюсь к растущей подлости, тем больше решаюсь отрясти прах от ног и уйти на покой…
В Предсоборном Совете представляю и Вас. Но не верю я ни в какие съезды и собрания — так испошлились люди… Тяжко видеть разруху Церкви и Отечества. Уже не близок ли и последний противник Христа?..»
Вскоре начал работу Поместный Собор, и епископ уехал в Москву. На Соборе был избран Священный Синод из шести человек, а на случай кончины членов Синода было избрано шесть заместителей, и среди них епископ Андроник. На Соборе он вошел в состав издательского отдела и был одним из энергичнейших его деятелей. «Огнь пылающий» — звали его на Поместном Соборе. Всё большие трудности возникали у издательского отдела после захвата власти большевиками и захвата ими всех типографий. Епископ делал все возможное, чтобы документы Собора и послания продолжали печататься. Голосу Поместного Собора он придавал огромное значение.
В декабре 1917 года владыка был в Перми. То, что он увидел в епархии, весьма опечалило его, и он обратился к пастве с воззванием, которое просил читать не только в храмах, но и при всяком удобном случае:
«…Волна не только государственной разрухи, но и безбожно-антихристианского восстания на Церковь Божию докатилась и до нашей пермской земли. Развратившие народ враги Церкви теперь толкают ее же сынов — православных христиан ругаться над Церковью, над верой и над священством… Посему от скорби великой и туги сердца своего объявляю всем православным христианам, еще не забывшим, что они православные: пусть все знают, что всех, посягающих на церковное имущество, всех, насилие и надругательство причиняющих духовенству, — всех таковых предаю строгому суду Всевидящего Бога, Который лучше всякого начальства знает, кто в чем виноват, и рассудит таковых по Своей правде. А правда эта вот какая: в одной епархии жители одной деревни выкосили у соседней женской обители покос и высушили, поехали домой с сеном; но каково же им было увидеть, что деревня их пылает в огне; они сами сознались, что это Господь их наказывает за монастырский покос; поворотили они своих лошадей и все сено привезли в монастырь. Не боящиеся начальства и закона человеческого пусть убоятся этого суда Божия… Дорогие братья, православные христиане! Или еще мало вам, что идет разбой и грабеж всюду среди бела дня? Что происходит страшная братоубийственная бойня в земле нашей, расхищаемой со всех сторон русскими же людьми? Умоляю всякого русского, кто еще хоть малость сохранил веру в Бога и любовь к многострадальной и погибающей Родине, умоляю всякого встать на защиту Церкви и России. Собирайтесь, православные, по приходам около храмов ваших под руководством ваших отцов духовных и прочих благомыслящих людей. А вы, отцы духовные, заклинаю вас вашей иерейской клятвой пред Богом, — встаньте истинными, добрыми и ревностными руководителями своих духовных пасомых христиан. Собирайте их, учите, воодушевляйте на правое дело стояния за веру и Отчизну родимую».
В январе 1918 года епископ обратился с нарочитым посланием к пастырям Пермской епархии:
«…Отцы и братие! Тяжко было доселе всем в России. Но уже настал час еще большей и страшной тяготы, решающий судьбу нашего Отечества. Уже открывается почти явное гонение на святую нашу веру. Уже выкрикивают отщепенцы от веры, что надо отобрать церкви и монастыри и обратить их в театры и подобное. По меньшей мере — посягают отобрать церковное имущество и драгоценности — святые жертвы отцов и дедов наших. Предполагать отсюда можно и еще худшие посягновения на Святую Церковь. Время страшное, время если не антихристово, то весьма предшествующее ему по своим признакам. А мы будем бездействовать?! Да не будет сего осуждения на нас… Будем строго помнить, что на страже народа Божия мы поставлены и должны будем ответ дать за всякую погибшую овцу. Если мы не явимся руководителями народной совести в такое страшное время, как теперь, то мы окажемся совершенно не имеющими никакого смысла и назначения для народа. Бог всем нам на помощь. Но вместе с тем поставьте себе в непременную обязанность пастырскую озаботиться безотлагательной организацией прихода, хотя бы в лице тех благомыслящих, какие найдутся во всяком приходе и на которых вы можете опираться во всяком добром деле. Помните, об образовании кружков и братств ревнителей я вам писал с самого начала моего вступления на Пермскую кафедру. Если бы вы меня тогда послушали, то во всяком приходе было бы готовое зерно возрождающегося твердого благочестия, а может быть, через такие кружки собрался бы весь приход. Но не многие этот мой совет исполнили. Вот и дожили мы до полной разрухи нашей жизни, в которой не находим нигде поддержки…»
Архиепископ Пермский Андроник
После краткого пребывания в Перми епископ вернулся в Москву. 12 апреля 1918 года он был возведен в сан архиепископа.
С февраля, после опубликования декрета об отделении Церкви от государства, открылась широкая дорога бесчинствам большевиков. Закрывались храмы, отбирались и ограблялись духовные учебные заведения, в некоторых храмах были устроены танцевальные залы.
В феврале большевики совершили нападение на женский монастырь и подворье Белогорского монастыря. Были зверски убитые. Начались расстрелы защитников православия.
Не дожидаясь приезда архиепископа, пермское духовенство приняло решение собраться в аудитории при часовне святого Стефана для составления протеста против насилия над верой. Сразу же после этого несколько священников были арестованы. С насмешками их вели в тюрьму. Один из арестованных предложил дорогой петь церковные песнопения, но красноармейцы закричали:
— Иди, иди, долговолосый, пока цел, а запоешь — живо отправишься на тот свет!
В тюрьме их продержали ночь, у некоторых взяли подписку, что они не будут организовывать крестные ходы и не будут агитировать против советской власти. Некоторые священники на следующий день были освобождены, другие оставлены в качестве заложников.
Архиепископу сообщили в Москву обо всем происшедшем, но он смог прибыть в Пермь только 15 апреля. Сразу по приезде владыка стал готовить духовенство и народ к предстоящему 9 мая крестному ходу с проповедями в разных частях города.
29 апреля у архиепископа был произведен обыск. Во время обыска один из обыскивающих, Гилев, спросил его:
— Кого вы в своих посланиях разумеете под разбойниками?
Святитель ответил:
— Всех, кто захватывает церковное достояние, пожертвованное Господу Богу; так я верую.
— Значит, этим воззванием вы призвали темные массы к вооруженному сопротивлению советской власти?