Возвращая престол Афанасию, Констанций в то же время просил его уступить хотя бы одну церковь в Александрии арианам. Но ревностный блюститель своей паствы отвечал, что не иначе может принять это предложение, как под условием, чтобы равномерно, хотя одна церковь была уступлена Православным в Антиохии, где тогда господствовали ариане. Такая взаимная уступка не могла, однако же, быть приятна для ариан; потому что они более страшились потерять, нежели надеялись приобресть. В Александрии, под бдительным правлением св. Афанасия, они не могли обещать себе больших успехов, тогда как в Антиохии значительное число приверженцев православия, пользуясь терпимостию, могло возрасти еще более, и изгнать от себя ариан. Потому Констанций взял свое предложение назад[249].
Разставшись с Императором, св. Афанасий направил путь свой в Александрию, чрез Сирию и Палестину. В Иерусалиме оправдались слова епископа аравийскаго, Астерия, который еще на соборе сардикийском говорил, что и на Востоке многие епископы расположены к союзу с поборником православия. Епископ иерусалимский, Максим, хотя и не имел тогда прав иерархических над прочими епархиями палестинскими, но собрал единомысленных в вере с св. Афанасием пастырей, чтобы засвидетельствовать пред ним свою радость о перемене в его судьбе, – и вместе с ними приветствовал Церковь александрийскую посланием, в котором прославлял возвращение к ней Архипастыря, как чудо благости Божией[250].
Наконец Архипастырь, давно всеми ожидаемый, снова явился среди паствы (21 Окт. 346 г.). Не говорим о многолюдной встрече, о кликах радости народной: всего примечательнее нравственное действие, какое произвело на христиан александрийских победоносное возвращение Афанасия на свой престол. Церковь александрийская обновилась духом; повсюду видна была особенная ревность о благочестии. Усерднее посещались собрания церковныя; явилось множество желающих посвятить всю свою жизнь подвигам иноческим; с необыкновенным усердием приносимы были пожертвования на содержание бедных. Словом, каждый дом, по благочестию в нем живущих, и молитвам, в нем возсылаемым к Богу, можно было назвать церковию, – говорит св. Афанасий. Все оживилось, как оживляется природа после хладной зимы. Ток жизни духовной, стесненной насилием, теперь открылся тем обильнее, чем более был задерживаем прежде. Кто увлечен был коварством или принуждением на сторону ариан, тот являлся к своему Архипастырю с раскаянием и с осуждением еретическаго учения. Клеветники умолкли. Враги старались казаться друзьями. В Церкви водворился глубокий мир[251]. Но на долго ли?..
Пока жив был Констанс, – никто не смел безпокоить Архиепископа александрийскаго. Но покровитель Афанасия, в январе 350 г., убит был возмутившимся Магненцием. Дела с Персиею, задерживавшия Констанция на Востоке, и отдаленность благоприятствовали видам властолюбца. Около трех лет с половиною, удерживал он за собою титло Кесаря. Наконец, Констанцию удалось разсеять его приверженцев, – и Магненций окончил свое поприще самоубийством.
Едва не стало Констанса, – враги Афанасия, низложенные на соборе сардикийском, ободрились и возобновили свои нападения на Архиепископа александрийскаго. Но Констанций, еще не уверенный в успехе своего предприятия против возмутителя, сдерживал их безумную ревность, доколе не успел совсем низложить своего врага.
Ариане возобновили свои прежния клеветы против Афанасия, уже опровергнутыя на соборе александрийском, римском и сардикийском, отринутыя самим Констанцием, – и вымышляли новыя. Чтобы представить со всею ясностию правоту своего дела всему миру, в опровержение прежних клевет, – св. Афанасий решился издать свою Апологию, в которой бы каждый из определений соборов и посланий епископов, из писем самих Императоров к Афанасию и об Афанасие, мог видеть его невинность и все козни его врагов. От себя он мало и говорит в этой апологии; но во всех пунктах оправдывает себя словами посторонних свидетелей и судей. Таким образом, он ясно доказывал, что дело его не требует новаго суда; потому что уже было обсуживаемо не раз, не два, но многократно[252], и что суд этот был произведен без пристрастия[253]. – Сам Констанций, опасаясь, чтобы новыя оскорбления, не произвели гибельных движений в народе, приверженном к своему Архипастырю, вскоре после смерти своего брата, спешил уверить св. Афанасия в своем расположении к нему, чтобы он не смущался никакими слухами неблагоприятными. «Наше твердое намерение, писал он к Афанасию, чтобы ты, согласно с нашею волею, всегда был епископом на своем месте»[254]. Такия уверения повторял он и в последствии, до трех раз, и даже присылал в Александрию особых чиновников с повелением к местному начальству, чтобы никто не дерзал строить козни Афанасию[255].
253
Apolog. p. 177. 204. – Время издания этой Апологии определяется тем обстоятельством, что св. Афанасий указывает на раскаяние Урзация и Валента в клеветах против него, как на доказательство своей невинности (р. 123. 176. 177). А эта перемена в них произошла после собора сардикийскаго. Между тем, в последствии, Урзаций и Валент снова перешли на сторону ариан, и объявили, что поданное ими раскаяние было вынужденное: что было не позже 852 г. – Если присоединить к сему, что в апологии св. Афанасий указывает новыя волнения ариан (pag. 123) и на свое изгнание, как на недавнее событие, ἅ νῦν πέπονθα (pag. 178): то не остается никакого сомнения, что апология писана в 350 или 351 г. При этом должно, однакоже, согласиться, что упоминаемыя на конце этого сочинения позднейшия события, как то – падение Ливерия, присовокуплены к апологии уже позднее.