Ср. у св. Кирилла Иерусалимского, который, используя тот же глагол στρατολογεω, обращается к оглашенным: «Вы будете избираемы в воинство великого Царя» (Сеятмтелъ Хмрмлл №русалмжскмм. Поучения огласительные и тайноводственные. М., 1991. С. 32).
(обратно)Иперехий и сочетает понятия «целомудрие» (σωφροσύνη) и «девство» (παρθενία), и различает их. Под последним, вероятно, следует понимать девственность в физическом преимущественно аспекте, а под первым — целокупную чистоту души и тела человека, дарующую ему нерастленное видение мира. Примерно в том же духе высказывается и св. Амвросий: «Заслугу производит не одно только телесное девство, но также и чистота мыслей» (Творения св. Амвросия Медиоланского по вопросу о девстве и браке в русском переводе / Перевод с латинского А. Вознесенского под редакцией профессора Л. Писарева. Казань, 1901. С. 118).
(обратно)В некоторых рукописях к этому изречению еще добавляется: «. ибо одно только благо должно изобиловать в нем».
(обратно)Буке.: гражданку неба (ούρανοπολί'την); Иперехий переводит, так сказать, в «антропологическую плоскость» (γ^ίνον σώμα — ούρανοπολί'την ψυχήν) обычное противопоставление жизни иноческой и жизни мирской. Ср., например, у св. Иоанна Златоуста: «У них (монахов. — А. С.) всё отлично от нашего: и одежда, и пища, и жилище, и обувь, и речь. И если бы кто послушал разговор праведных и наш, тот хорошо бы узнал, что они граждане небесные, а мы недостойны даже и земли» (Иже во святых отца нашего Иоанна, архиепископа Константина града, Златоустого. Избранные творения. Толкование на святого Матфея Евангелиста. Кн. 2. С. 708).
(обратно)Понятие «мир» (ειρήνη) мыслится у древних церковных писателей часто как слово, обозначающее одно из сущностных свойств Бога. Ср., например, у Дионисия Ареопагита: «Давай же мирными гимнами восхвалим божественный мир. Ведь он всех объединяет и порождает и создает всеобщее единомыслие и согласие. Поэтому и желают его все, что их разъединенное множество он обращает в цельное единство и разделенных всеобщей междоусобной войной соединяет в единородное сообщество. Ведь именно благодаря причастности к божественному миру старейшие из единящих сил объединяются и внутри самих себя, друг с другом и с единым и совершенным Началом и Причиной всеобщего мира». Данный «мир» у Дионисия тождественен «покою», поскольку он говорит о τ^ς θείας ειρήνης καί ησυχίας (см.: Дмонмемм ^реопяжж. О Божественных именах. О мистическом богословии. С. 303–304). Поэтому христиане, как чада Божии, суть «миротворцы» (ο< ε<ρηνοποίο<; — Мф. 5, 9), и этот евангельский идеал, согласно Иперехию, находит свое высшее выражение в монашестве.
(обратно)Это изречение Иперехия становится более понятным, если учесть то обстоятельство, что в святоотеческой письменности пост обычно сопрягается с молитвой. Например, св. Григорий Палама говорит об их «созвучии и взаимной любви друг к другу» (τό τής προσευχής *α< τής νηστείας σύνοδον χα< φίλάλληλον), ибо пост как бы «собеседует» с молитвой, которая «ведет беседу» с Господом (см.: Сеяжмжель Урм2о–рмм Лалажа. Беседы. Т. 1. С. 122. Текст: ΓΡΗΓΟΡΙΟΥ ΤΟΥ ΠΑΛΑΜΑ. ΑΠΑΝΤΑ ΤΑ ΕΡΓΑ, 9. Σ. 330). Поэтому и Иперехий, подразумевая, вероятно, такое сопряжение поста и молитвы, указывает, что без них все дело монаха (и вообще христианина) зиждется на песке.
(обратно)Образ «гавани», «пристани» (λιμήν) постоянно встречается в древнецерковной литературе. Часто, например, его использует преп. Макарий, который, в частности, сравнивает христиан с купцами–мореходами, стремящимися при благоприятном ветре поскорее достичь гавани, ибо боятся изменения погоды и бури на море. Согласно преподобному, и христиане, даже когда их посещает благодать и овевает благоприятный ветер Святого Духа, остерегаются «вихря супротивной силы» (άνεμος τής εναντίας δυνάμεως), могущего вызвать смятение и бурю в их душах. Поэтому необходимо для них многое усердие, чтобы достичь «гавани упокоения» (τον λιμένα τής αναπαΰσεως), то есть «совершенного мира» (τον τέλειον κόσμον), «святого града», «небесного Иерусалима», «Церкви первородных» (см.: Ma^anos/Symeon. Reden und Briefen. Bd. I. S. 163). И преп. Ипатий Руфинианский в том же духе поучает своих монахов: «Стремящийся вкусить благодати Божией плачет днем и ночью о том, как угодить ему Богу, пересечь море века сего и невредимым войти в гавань Христову (ε<ς τον λιμένα τοΰ Χριστού)» (Ca/Anicos. Vie d'Hypatios. P. 158). Для Ипе–рехия монастырь есть образ этой эсхатологической «небесной Гавани».
(обратно)