Поэтому справедливо, как царь и победитель греха, в небесной короне восходит, и душе его Бог говорит слово: украсилася еси, и усладилася еси любы в сладостех своих (Песн. 7,6) [ [23]]. Украсилась красотой добродетели, усладилась же благодатью. Высока как пальмовое дерево, которое наградой бывает побеждающего.
Навстречу этой восходящей душе исходит Грациан и, обняв, говорит ей: Я принадлежу Другу моему, и ко мне обращено желание его (Песн. 7,11). Или желая быть вместе с ним, или как ходатай предстоя, по любви к брату, восклицает, что обращение его должно предпочтено быть самой его благодати.
Прииди, говорит, возлюбленный мой, и выйдем в поде, побудем в селах; Поутру пойдем в виноградники (Песн. 7,12), то есть ты пришел туда, где раздаются плоды разных добродетелей, где изобилуют награды. Выйдем в поле, где труд не тщетен, но приносит плоды благодати. Что посеял на земле, то пожни здесь, что там расточил, то здесь собери. Выйдем в поле, где благовоние Иаковлево, — то есть, приди в недра Иакова, да как убогий Лазарь на лоне Авраамовом, так ты в обиталище праотца Иакова покоишься, ибо лоно праотцов есть жилище некое вечного покоя. Ибо справедливо, что Иаков — поле плодоносное, как праотец Исаак засвидетельствовал следующими словами: вот, запах от сына моего, как запах от поля, которое благословил Господь (Быт. 27,27).
Побудем, говорит, в селах (Песн. 7,11), — показывая, что там есть покой, не смущаемый нападениями века. У дверей наших, говорит, всякие превосходные плоды, новые и старые: это сберегла я для тебя, мой возлюбленный (Песн. 7,14). О, если бы ты был мне брат, сосавший груди матери моей! тогда я, встретив тебя на улице, целовала бы тебя, и меня не осуждали бы. Повела бы я тебя, привела бы тебя в дом матери моей. Ты учил бы меня, а я поила бы тебя ароматным вином, соком гранатовых яблоков моих. Левая рука его у меня под головою, а правая обнимает меня (Песн. 8,1–3). Грациан обещает брату, что будет он иметь плоды разных добродетелей: потому что был верен Господу, благочестив, кроток, чистосердечен и целомудрен телом.
И для того при дверях жилища своего имеет приготовленные и близлежащие плоды. Предлагает брату, что сохранил новые плоды и старые, то есть сохранил таинства Ветхого завета и Нового, и говорит: О, если бы ты был мне брат, сосавший груди матери моей! то есть, не кто другой, но сам Христос просветил тебя духовной благодатью. Он сам тебя окрестил, поскольку недоставало при том человеческого служения. Лишаясь малого, получил ты большее. Какие сосцы у Церкви, ежели не таинство крещения? И хорошо сказано: сосавший, как бы о таком, который, будучи крещен, ищет молока. Встретив тебя на улице, восклицает, целовала бы тебя, то есть, обретя тебя вне тела, обнимаю лобзанием таинственного мира. Никто тебя не будет презирать и не уничижит; введу тебя в покои матери Церкви и в покои таинств, чтобы ты мог пить чашу духовной благодати.
Итак, обнимая брата, ведет к своему обиталищу и, проходя далее, восходит прося, чтобы умножилась их любовь: ибо не было в них зависти и самолюбия — пороков, которые обыкновенно во многих нарушают права братской любви.
Видя их, ангелы и другие души сопровождают и вопрошают их, говоря: кто это восходит от пустыни, опираясь на своего возлюбленного (Песн. 8,5). Да не усомнимся и мы в добродетели Валентиниана. да будем уверены свидетельством ангелов, что он, омыв скверну греха, восходит к горнему, что вера очистила его и желание освятило. Будем уповать, что он, восходя от пустыни, то есть от сухого и необитаемого этого места к тем небесным увеселениям, с братом наслаждается вечной жизнью.
Блажен я, если молитвы мои чему–либо помогут. Ни один день не пройдет без воспоминания о вас, во всякой моей молитве не оставлю вас забвенных, во всякую ночь не премину молиться о вас, буду приносить за вас жертву. Кто воспретит приносить им хвалу? Кто воспретит поминать и самых непорочных? Если я забуду тебя, Иерусалим, то есть тебя, святая душа, тебя, благочестивая и миролюбивая двоица, — забудь меня десница моя; прилипни язык мои к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего (Пс. 136,5–6). Скорее позабуду сам себя, нежели вас, и если когда умолкнет слово, то будет говорить усердие, хотя замолкнет голос, но не иссякнет любовь, гнездящаяся в сердце моем.
23
В сов. Синод. переводе этот стих читается: голова твоя на тебе, как Кармил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечен твоими кудрями.