Подобно великому доминиканцу, Амвросий обращался главным образом не к привилегированным сословиям, не к философам из высшего общества, а к широким массам демосу. Римское право, защищавшее привилегии богатых, было для него пережитком язычества. За много столетий до социал–утопистов, Амвросий учил о приоритете общего блага, о том, что земля принадлежит всем людям и что это единственное природное право, в то время как частная собственность возникла из насилия. Он обличал не только крупных землевладельцев, но и богатых купцов, которых называл разбойничьим племенем: «Вы, богачи, не столько беспокоитесь о вашей пользе, сколь о ваших привилегиях… Рубище бедных более вас обогащает, чем все ваши остальные заработки» (114, с. 77). Как проповедник Амвросий известен также своими надгробными речами, посвященными своему брату Сатиру, императорам Валентиниану II и Феодосию I.
В лице св. Амвросия Церковь Христова на Западе дала крупнейшего проповедника и апологета, равного святителю Иоанну Златоусту на Востоке. Можно считать, что именно его произведения перекинули мост между тщательно разработанным богословием греческих отцов Церкви (труды которых Амвросий, владеющий греческим в совершенстве, превосходно знал) и последующими латиноязычными богословами. «Прекрасное знание греческого позволяло Амвросию читать все сочинения Филона, Оригена, Василия, Иосифа Флавия, Ипполита Римского, Евсевия Кесарийского, Дидима, Афанасия. Хотя он редко прямо ссылается на Филона и Оригена, однако при комментировании Писания обычно руководствуется их сочинениями. Он так много черпал в них, что иногда удавалось восстановить текст Филона благодаря латинскому тексту Амвросия. Его тонкое чутье в вопросах православного вероучения позволяло ему без труда вносить поправки в те толкования Филона, в которых ощущалось влияние иудаизма, или в слишком аллегорические толкования Оригена» (123, с. 88).
Вместе с методом символической экзегезы Амвросий, очевидно, позаимствовал у греков и ряд содержательных идей. Грекам было свойственно толковать Библию в терминах неоплатонизма, и некоторые из этих умозрений перешли и к Амвросию. Он, например, отрицал позитивность зла: зло есть небытие (De Is. 60—61); утверждал, что душа бессмертна, ибо она есть жизнь (De bon. mort. IX 42); что человек есть душа, владеющая телом (Ibid. VII 27), и т. п. Отсюда и представление о Боге как абсолютном бытии, «всегда сущем» (De fid. Ill 15). «Таким образом, можно предположить, что Амвросий и был как раз тем посредником между греческой и латинской христианской мыслью, без существования которого было бы очень затруднительно объяснить поразительные совпадения во взглядах Каппадокийцев и никогда не читавшего и почти не знавшего их Августина» (116, с. 179–180).
Этим обстоятельством в какой–то мере и объясняется секрет влияния Амвросия на Августина. О весьма успешной катехизической миссии св. Амвросия свидетельствует последний в своей «Исповеди». Выдающимся катехизическим трудом Амвросия является его книга «О таинствах». Она содержит проповеди для только что крещеных христиан, это — один из четырех сводов катехизических бесед, написанных в IV веке знаменитыми епископами — святителями. Амвросием, Ионном Златоустом, Кириллом Иерусалимским и Феодором Мопсуэстийским. «При сравнении этих четырех сочинений, — отмечает прот. Иоанн Мейендорф, — поражает удивительное единообразие традиции. У всех четырех описывается одинаковая структура обряда: троекратное погружение, троекратное исповедание веры, елеопомазание до погружения и после него. Обряд крещения понимается как смерть, упраздняющая всю прежнюю жизнь, и воскресение вместе с Христом к новой жизни в Нем. Вступление в эту новую жизнь знаменуется первым причастием» (120, с.228).
Пастырское душепопечительство и являлось главной задачей, которую Амвросий сознательно ставил перед собой как церковный писатель. Не случайно, почти все его сочинения представляют собой проповеди, произнесенные в храме. В своих проповедях (гомилиях) Амвросий уделяет главное внимание вопросам нравственности. Замечательно, сколь умело воспроизводит он некоторые приемлемые для христианства идеи Цицерона и античных стоиков. Но в их осмысление вносится много принципиально нового. Так, например, понятие нравственного долга приобретает у Амвросия чисто христианское обоснование, вытекающее из учения о Боге, воздающем каждому по заслугам в вечной жизни. Амвросий столь же глубоко переосмысливает с христианской точки зрения традиционное учение о добродетелях. Тревожась об упадке нравов в римском обществе, особенно в сфере взаимоотношений между мужчиной и женщиной, святитель Амвросий превозносил идеал целомудрия и девственности. При этом он вполне сознавал, что путь воздержания предназначен для немногих избранных, — но ведь через них освящается вся Церковь! И это объективно способствует улучшению нравов. Достойно похвалы и то обстоятельство, что св. Амвросий не умаляет достоинства брака и его богоугодности, весьма радея о прочности и нерасторжимости семейного союза, о его высоком предназначении к продолжению рода. В то время как многие римляне предпочитали вместо законного брака, налагавшего строгие обязанности, временные связи с рабынями, св. Амвросий вразумляет не презирать брака и не унижаться до рабынь.