Извещаю духовно святыни вашей, яко о издании печатию книг отеческих якоже эллинногреческим, тако и словенским языком, и радостию и страхом одержим есмь. Радостию, яко всеконечному забвению не будут уже преданы, и яко ревнителие удобее возмогут стяжавати оные: страхом же, бояся и трепеща, да не како обще не точию иноком, но и всем православным христианом, якоже и прочия книги, аки продаваемая вещь, предложены бывше, от них самочинне без наставления искусных деланию умные молитвы научившимся, возпоследует прелесть, виною же прелести да не возпоследствует хула от суетоумов на святое сие и пренепорочное, от премногих и великих святых отец свидетельствованное дело. Якоже и самым делом во дни наша случися, яко один инок, философ суеумный, увидев яко некоторым ревнителем сея молитвы, аще и не по разуму, привозпоследова, за самочинение их и за невеждное наставление неискусных молитвы сея наставников, некая прелесть, не возложив вины ва самочиние и неискусное наставление, толико, диаволу его подвигшу, вооружися хулою на святую сию молитву, яко и древних оных треклятых еретиков Варлаама и Акиндина, хуливших сию молитву, несравненно превзыде: толико бо страшные и срамные хулы, ни Бога бояся, ни человек срамляяся, на святую сию молитву и на ревнителей и делателей ея подвиже, яко и слуху человеческому целомудренному нестерпимы суть: еще же и на ревнителей молитвы сея толь превеликое гонение воздвиже, яко нецыи, оставльше вся, в страну сию прибегоша, и живут в ней на пустыни богоугодно, нецыи же, малоумни суще, от его развращенных словес до толика безумия приидоша, яко и книги своя некоторые отеческие в единой реце, якоже слышахом, привязавше к ним плинфу потопиша. И до толика возмогоша его хулы, яко нецыи под неблагословением запретили быша книг отеческих не читати. Егда же, не довлеяся устными хулами, умысли тые писанию предати, тогда Божиим наказанием обема ослепе очима, и пресечеся таковое его богоборное намерение. Сего убо, якоже предрекох, боюся и трепещу, да не возпоследствуют самочинником прелести; прелестем же хулы, хулам же усумневание о учении Богоносных отец наших, иже о молитве сей сами благодатию Пресвятого Духа самим делом и искусом научившеся, и подвижников, со всякнм смиренномудрием на делание сея нудитися усердствующих Богомудре учат.
Книги отеческие, паче же яже о истиннем послушании, и о трезвении ума и безмолвии, о внимании же и молитве умней, сиречь в сердце умом совершаемей, единственне единому точию монашескому чину приличны суть, а не обще всем православным христианом. Сего ради Богоноснии отцы, о молитве сей учаще, начало ея и основание непоколебимое послушание истинное глаголют быти, от него же истинное рождается смирение, смирение же хранит подвизающегося в ней от всех прелестей, самочинником последующих. Послушания же истинного монашеского и совершенного во всем воли своея и разума отсечения мирскому народу стяжати отнюдь не возможно. И како возможно будет мирским людем без послушания, по самочинию, ему же прелесть последует, на толь страшное и ужасное дело сиречь на таковую молитву, без всякого наставления нудитися, и убежати многоразличных и многообразных прелестей вражиих на молитву сию и подвижников ея прехитростне наводимых. Отнюдь не возможно. Толь страшна есть вещь сия, сиречь молитва, не просте умная, сиречь умом нехудожне совершаемая, но художне умом в сердце действуемая, яко и истиннии послушницы, волю свою и разсуждение пред отцы своими, делания молитвы сея истинными и преискусными наставники, не точию отсекшии, но и совершенно умертвившии, всегда в страсе и трепете суть, боящеся и трепещуще, да не постраждут в молитве сей некую прелесть, аще и Богом всегда храними суть от нея, за истинное смирение свое, еже благодатию Божиею истинным послушанием своим стяжаша. Кольми паче мирским людем, без послушания пребывающим, аще бы точию от единого чтения таковых книг понудилися на сию молитву, страшно есть, да не впадут в некую, самочинною начинающим последующую, прелесть. Молитва сия художество художеств от святых нарицается; и кто может ея без художника, сиречь без искусного наставника, научитися. Молитва сия меч есть духовный на заклание врага душ наших, от Бога дарованный: но неискусне действующему им страх есть, да не будет самого себе на заклание. Молитва сия во иноцех точию, наипаче в странах Египетских, аки солнце просияваше, такожде и в странах Иерусалимских, и в Синайстей горе и Нитрийстей, и в Палестине на многих местех, и на иных многих местех, но не повсюду, якоже является от жития святого Григория Синаита, иже всю святую гору обшед, и прилежно делателей сея молитвы поискав, отнюдь никогоже обрете в ней, поне малое ведение о молитве сей имущего. Отсюду явственно есть, яко аще в таковом святем месте ниединого такового святой сей обрете, то и на многих местех во иноцех делание сея молитвы неведомо бяше. А идеже и действовашеся, и аки солнце просияваше во иноцех, то и тамо делание молитвы сея, аки тайна велия и неизреченная, Богу единому и делателем ея ведомая, храняшеся: мирскому же народу делание молитвы сея отнюдь неведомо бяше. Ныне же, выпечатанием отеческих книг, не точию иноком, но и всему христианскому народу во уведение приидет. И сего ради боюся и трепещу, да за предреченную вину, сиречь, за самочинное без наставника молитвы сея начинание, не возпоследует некая самочинником таковым прелесть, от нея же Христос Спаситель всех хотящих спастися да избавить своею благодатию. Сие же святыне вашей, аки охранения ради, духовно объявив, пребываю, во всех заповедех Божиих вам совершенного успеяния желатель и недостойный богомолец.