Но возвратимся к глазу. Обрати на него внимание, рассмотри, сколько у него оболочек, рассмотри внешнее его благообразие, рассмотри тонкость зрачка, окружающую радугу, которую называем венцом, роговидный кружок, ягодичную плеву, лежащий под нею и проглядывающий сквозь средину ее кристалловидный шар, разлитую вокруг него стекловидную жидкость, сетчатую плеву, железистую основу, на которой держится весь глаз, эту, посредством самого малого сосуда, из головного мозга сообщаемую пищу, и это из глазных кутков истечение излишеств.
Посмотри, сколько цветов один за другим принимает на себя кровь. Сперва была она пищею, измельченная зубами, передана чреву. Чрево придало ей собственный свой цвет и сделало белою; а это, приняв в себя, печень превратила еще в собственный ее цвет. Так, сделавшись настоящею кровью и поступая в головной мозг, снова делается белою, сгущается в кости, слагается в жилы, хотя толстые, но гибкие.
Но усиливаясь исследовать промыслительность Творца, обнаруживающуюся в человеческом теле, поступаю я, может быть, подобно тем, которые предприемлют перечесть песок. Поэтому один, сам с собою займись обозрением по порядку всех чувств: вкуса, обоняния, слуха как одно из них различает запахи, и приятное допускает до себя, а от зловонного отвращается (почему этому чувству и предоставлено отделение головных излишеств). Поелику сие чувство, находясь в верху тела, принимает в себя все поднимающиеся снизу испарения, прилив же их причинил бы великий вред самой главной части, (разумею головной мозг), то Творец всяческих и сего не оставил в небрежении, но устроил в них некие, как в губке или свирели, проходы и как жидким, так и густым излишествам указал путь к нёбу во рту и к ноздрям; и два члена назначил для сих отделений, чтобы вредное, как можно скорее, выходило вон, а для излишеств парообразных и дымных устроил, что они выходят и извергаются в швы черепа. Обрати внимание и на действенность слуха. Смотри, как, принимая в себя тысячи звуков, не пресыщается, не наполняется и не все одинаково приемлет, но умеет различать звуки тонкие и густые, наслаждается благозвучием, отвращается разногласия. С помощию слуха внемлем мы словесам Божиим, с помощию слуха естество наше обучается всякой человеческой науке: грамматике, риторике, софистике, арифметике, врачебному искусству, механике и всему прочему, что только изобрел человеческий род.
Сей–то слух преклонив к словесам нашим, приими врачевство, очищающее душу и избавляющее ее от лукавой хулы. Устрой для слуха двери — разум — и приставь дверника — страх Божий. Будь судиею предлагаемых тебе словес, и придверник пусть отворяет двери для словес благочестивых, а слова хульные, мерзкие, богопротивные отсылает прочь, затворяет для них двери и, как несокрушимый некий запор, приставляет к сим дверям твердость веры. Таким образом, возможно будет и от врагов избавляться, и сохранять душу здравою, когда, внимая словам дружественным и благодетельным, не быв чешеми слухом, по слову божественного Павла (2 Тим.4:3), не преклоняя слуха к словам приятным, но повреждающим разум, а, напротив того, став прямыми и правдивыми судиями того, что говорится, избирая из сего, что приносит пользу, и, по слову Пророка, днем и ночью, ходя и сидя, чтобы то ни было или делая, или терпя, будем выну предзреть пред собою Бога (Пс.15:8). Ему слава и честь, и поклонение во веки! Аминь.
Слово 4. Доказательство Промысла, заимствуемое от устройства человеческих рук и изобретенных человеком искусств
Пророческий голос, как слышу, поет и взывает: Небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь (Пс.18:2).
Но чтобы доносился оттуда такой голос, какой производится дыханием, чрез дыхательное горло изгоняемым в уста, и словом, мерно приближающим язык к зубам, сжимаемыми губами, воздухом, поражаемым и производящим отражение, — сего никто никогда не слыхал из подобных нам людей.
Напротив того, будучи видимо и показуя то величие свое, то красоту свою и служа для людей покровом, небо молча проповедует Творца и язык каждого возбуждает к песнопению. Но, как смотря на дом, который построен весьма искусно, поставлен на крепком основании, у которого углы выведены прямо, при его широте, длине и высоте сохранена соразмерность, окна расположены правильно и в порядке, соблюдено и все прочее, что придает великолепие таким домам, немедленно удивляемся художнику, хотя нет его перед нами; представляем его себе мысленно и все благообразие примечаемого в доме благолепия приписываем его искусству; так, взирая на небо и на это для многого полезное движение небесных светил, не им поклоняемся, но Творца их чествуем возможными для нас песнопениями, и от величества бо красоты созданий сравнително Рододелатель их познавается (Прем.13:5). Ибо правильно и справедливо заключаем: если таково величие тварей, то каков Творец? Если такова красота сотворенного, то какова же лепота наилучшего Художника и Творца всяческих? Так небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь. Так день дни отрыгает глагол, и нощь нощи возвещает разум (Пс.18:2–3). Не издают они голоса, не произносят устами, но непрерывно следуют друг за другом и друг пред другом служат на пользу людям, и так велегласно взывают, что весь человеческий род слышит их глас. Сказано: не суть речи, ниже словеса, ихже не слышатся гласи их (18:4); каждый народ, каждый язык слышит, что проповедует и день, и ночь. Хотя есть различие в языках, но единое естество извлекает из них одну и ту же пользу.
Так, изрекший сие, в другом псалме прославляя Создателя, сказал еще: удивися разум Твой от мене, утвердися, не возмогу к нему (138:6). Обратив взор на себя самого, — говорит Пророк, — и на себе остановившись, освободившись от всех внешних мятежей, вознамерился я заняться рассмотрением своего естества, в точности изведать разумную силу души, те познания, которые для нее удобоприемлемы, те искусства, которыми наполнила она жизнь, при помощи которых проводит жизнь приятную и довольную, то множество понятий, которые из себя порождает, ту безмерность их, которую в себе вмещает; как укладывает все это и хранит в раздельности? Как удобно из уложенного берет, что ей угодно? Как распоряжается телом, и глазам поручает различать объемы и цветы, языку вверила давать суд о вкусах и поставила его служить при собственных ее порождениях, а ноздри соделала судилищем запахов, и для слов, приносимых совне, отверзла уши; прочим же членам тела вручила осязательную силу, и им сообщает силу ощущения, а сама восприемлет от них и скорбь, и веселие? Соображая в уме и это, и все тому подобное, видя стечение сих противоположностей для устроения одного живого существа, соединение и сочетание смертного и безсмертного, — говорит Пророк, — препобеждаюсь сим чудом и, не продолжая своего рассмотрения, признаюсь в том, что преодолен, и, провозглашая победу премудрости Создателевой, прославляя Творца, взываю: удивися разум Твой от мене, утвердися, не возмогу к нему.
В настоящем случае слова сии приличны и нам; пожелавшим изведать премудрость, открывающуюся в устройстве частей человеческого тела, и дознавшим на опыте свое безсилие. Немалую, впрочем, пользу извлекли мы и из недостаточного рассмотрения. Потому что и в самомалейшей части тела увидели блистательно являющую себя Божию промыслительность. Ибо что малоценнее волос? Какая часть тела до такой степени лишена чувствительности? Однако же слово наше показало необходимую потребность и волос. Свидетельствуют это брови и ресницы, свидетельствуют волосы, украшающие и вместе покрывающие голову. Ибо потребность и сих последних дают нам знать не имеющие их на голове. Вначале они стыдятся как лишенные украшения, а потом придумывают другие какие–нибудь покровы, восполняющие потребность волос. И, вероятно, головам у иных быть обнаженными от волос Зиждитель попустил для того, чтобы дознали мы, что Творец, созидая живое существо, промышлял и о волосах. Так, у достигших, наконец, мужества и переступивших возраст отроческий украшает Он бородою как подбородок, так и некоторую часть ланит. — Сначала появляется на них пушок, потом покрывают их небольшие волосы, чтобы самым прибавлением своим показывать разность возрастов и наружностию убеждать, что время оставить детские игры и заняться делами важными. А поелику женам для подобного научения достаточно болезней при рождении, то Создатель у одних мужей увенчал так ланиты.
Если же кто, научившись прекословить истине, в возражение нам представит произрастание волос и на других частях тела, то да знает, что напрасно он и за них не благодарен. Самородное покрывало наложила природа на те части тела, на которые стараемся налагать покровы рукотворенные. Поэтому у тех, чей рассудок не умеет еще различать добродетели и порока, природа не наложила сего волосяного покрова. А тех, которые начали уже познавать и научились потребности каждого члена, весьма кстати и с прекрасною целию, украсила она сим препоясанием, прикрывая их, как стыдящихся, чего родоначальник Адам в раю не стыдился. Сказано: беста оба нага, Адам же и жена его, и не стыдястася (Быт.2:25). Но по нарушении закона, когда пришли в сознание преступления и услышали глас Божий, тогда сшиста листвие смоковное, и сотвориста себе препоясания (3:7). Поэтому, строгий обвинитель создания и вместе Промысла, усмотри попечительность Творца и о сих членах. О чем и слышать ты стыдишься, то Создатель творит и одобряет. Ибо сказано: И виде Бог вся, елика сотвори: и се добра зело (1:31), и сотворим ему помощника по нему (2:18). Таково же и первое Божие благословение: раститеся и множитеся, и наполните землю, и господствуйте ею (1:28).