Косая бровь все понимала.«Моя играй-играяМало-мало».Око косое бога войныСтарой избы окном покосилось,Спрятано в бровях лохматых,Белою мышью смотрело.
Он замер за дверью, лучше котовПрыжок на добычу сделать готов.Пела и билась железная шашка,Серебряной билась игрой.За дверью он дышит и замерИ смотрит косыми глазами.«Моя тебя не знай!Моя тебя видай-видай!Моя с тобой играя мало-мало?»Осада стен глухих речами!Их двое, полузнакомы они,Ведут беседу речью ломаной.Он знает слабые местаНагого тела, нагого воина проломы.Он знает ямку живота,Куда летит удар борцаПрямою вилкой жестких пальцев, —Могилы стук без обиняка!Летит наскок наверняка!Умеет гнуть быстрей соломы тела чужие!Он, малый и тщедушный,Ровесник в росте с малышами,Своей добычею послушной,Играет телом великана.Одним лишь знаньем тайн силач,С упругим мячиком ловкач.Играет телом великана.Умеет бросить наземь мясо,Чужой утес костей и мяс,Рассыпаться стеклом стакана,В пространство за ушамиДвумя лишь пальцами вломясь.Его умел, нагой, без брони,Косой удар ребром ладони,Ломая кости пополам,Чужой костяк бросать на слом,Как будто грохнувший утес,Ударом молнии коснувшись кадыка,Приходом роковой падучейНа землю падать учитЕго суровая рука.Иль, сделав из руки рога,Убийце выколоть глаза,Его проворно ослепитьНаскоком дикого быка,И радость власти тихо пить.И пальцам тыл согнув богатыря,Приказ ума удесятеря,Чтоб тела грохнулся обвалИ ноги богу целовал.И пальцы хрупкие ломать,Согнув за самые концы,Убийцу весть покорнее теленкаИль бросить на колени ницЧужое мясо, чужой утес,Уже трусливый, точно пес.Иль руку вывернув ему,На полпрямых согнувши локоть, —Вести послушнее ребенка.И, за уши всадив глубоко ногти,Ухода разума позвать чуму.И на устах припадок пены,Чтобы молитвою богамЗемлею мертвою легли к его ногамБезумных сил беспомощные члены.Или, чужие наклоняя пальцы,Победу длить и впредь и дальше!В опасные места меж реберОн наносил удар недобер.И, верный друг удачи,Нес сквозь борьбу решения итог,Как верный ход задачи:Все, кроме ловкости, ничто!
Четою птиц летевшихКосые очи подымались кверхуПод тонкими бровями.Как крылья эти брови, как крылья в часы бури,Жестокие и злые, застывшие в полете.И красным цветком осениБыли сложены губы.Небрежный рта цветок, жестокою чертой означен.На подбородок брошен был широкий, —Это воин востока.Пыли морской островов, пыли морей странный посол,Стоял около двери, тихо стуча.
2-11 ноября 1921
218. Тиран без Тэ
ВСТРЕЧА
<1>
Ок*! Ок!Это горный пророк!Как дыханье кита, из щелей толпы,Вылетают их стоны и ярости крики.Яростным буйволом пронесся священник цветов;В овчине суровой голые руки, голые ноги.Горный пастух его бы сочел за своего,Дикий буйвол ему бы промолвил: «Мой брат!»Он, божий ветер, вдруг прилетел, налетелВ людные улицы, с гор снеговых,Дикий священник цветов,Белой пушинкой кому-то грозя.«Чох пуль! Чох шай!»* — Стал нестерпимым прибой!Слишком поднялся потоп торга и рынка, всегда мировой!Черные волосы падали буйно, как водопад,На смуглый ротИ на темные руки пророка.Грудь золотого загара, золотая, как желудь,Ноги босые,Листвой золотой овчина торчалаШубою шиврат-навыворот.Божественно-темное дикое око —Веселья темница.Десятками лет никем не покошены,Стрижки не зная,Волосы падали черной рекой на плечо.Конский хвост не стыдился бы этих веревок,Черное сено ночных вдохновений,Стога полночей звездных,Черной пшеницы стога.Птичьих полетов пути с холодных и горных снеговПали на голые плечи,На темные руки пророка.Темных голосов жильеИ провода к небесам для разговоров,Для темных с богом бесед.Горы денег сильнее пушинка его,И в руке его белый пух, перо лебедя,Лебедем ночи потеря,Когда он летел высоко над миром,Над горой и долиной.Бык чугунный на посох уселся пророка,Птицей на нем отдыхая,Медной качал головой.Белый пушок в желтых пальцах,Неба ночного потеря,В диких болотах упала, между утесов.А на палке его стоял вол ночной,А в глазах его огонь солнечный.Ок! Ок!Еще! Еще!Это пророки сбежалися с горВстречать чадо Хлебникова.Это предтечиСбежалися с гор.Очана! Мочана!*Будем друзья!Облако камня дороже!Ок! Ок! Как дыханье кита,Из ноздрей толпы,Вылетали их дикие крики.«Гуль-мулла», — пронесся ветер,«Гуль-мулла», — пронесся стон.Этот ветер пролетел,Он шумел в деревнях темных,Он шумел в песке морей.«Наш», — запели священники гор,«Наш», — сказали цветы —Золотые чернила,На скатерть зеленуюНеловкой весною пролитые.«Наш», — запели дубровы и рощи —Золотой набат, весны колокол!Сотнями глаз —Зорких солнышек —В небе дереваВетвей благовест.«Наш», — говорили ночей облака,«Наш», — прохрипели вороны моря,Оком зеленые, клювом железные,Неводом строгим и частым,К утренней тонеСпеша на восток.Месяц поймав сетки мотнею полета,Тяжко и грузно летели они.Только «мой» не сказала дева Ирана,Только «мой» не сказала она.Через забрало тускло смотрела,В черном щелку стоя поодаль.