Св. Киприан возвратился в Карфаген и вскоре после пасхи, пробывши в самоизгнании не меньше пятнадцати месяцев. Возвращение его встречено было искреннею и торжественною радостию пасомых, но сам он не мог вполне отдаться тому же чувству, по причине занимавших его мыслей и забот о деле падших и раскольников. Этому делу посвятил он первое время по возвращении своем. И собственные соображения его и многие опыты очевидного суда Божия над падшими, думавшими без надлежащего покаяние пользоваться миром и общением с Церковию[77], внушали ему остерегаться всякой поблажки виновным и требовать от них законного покаяния. В этих мыслях он, прежде чем открылся собор, написал «книгу о падших», в которой убеждал падших совершать покаяние, не полагаясь ни на какие ходатайства и примеры, обольщавшие легким примирением с Церковию, и вместе с тем приготовлял их к принятию соборных определений, которые, без сомнения, сам же предначертывал заблаговременно.
В конце мая открылся и собор, под председательством св. Киприана. Кроме епископов, пресвитеров и диаконов, на нем много было исповедников. Главными предметами рассуждения естественно были дело о падших и раскол Фелициссима. «Рассмотрев различные свидетельства св. Писания, относящиеся к вашему предмету, – мы определили, говорит сам Киприан, не лишать падших надежды на общение и мир с Церковию, чтоб не повергнуть их в отчаяние и, затворивши для них двери Церкви, не заставить их жить по язычески. Но с другой стороны, чтоб не сделаться нарушителями церковной дисциплины, наложили на них продолжительную эпитимию». Впрочем продолжительное покаяние наложено было собственно только на один род падших, именно, на приносивших жертвы идолам, что касается до так называемых либеллятиков, то положено было даровать им разрешение вскоре после собора[78]. Еще более, конечно, достойны были прощения те, которые только в мыслях решались принесть жертву идолам, самим же делом не были виновны в таком преступлении, между тем исповедали нечистое расположение свое. Их раскаяние особенно хвалит св. Киприан (в кн. о падш.), поставляя его в пример истинного покаяния, и потому они не могли быть подвергнуты строгой епитимии. Подробности соборных определений о падших нам неизвестны, но известно то, что на соборе со всем вниманием обсуживали различные обстоятельства падения и взвешивали причины, расположения, силу понуждения к нему, и сообразно с этим определяли то или другое о различных падших[79]. Известно также, что и клирики, подобно мирянам, подвергались публичному, более или менее продолжительному, покаянию, если оказывались в числе падших, и притом лишаемы были церковных степеней своих[80]. Что касается Фелициссима и его сообщников, равно и всех, несоглашавшихся несть покаяние и следовательно отпадавших от Церкви в раскол, то постановлено было совсем отлучить их от общение с Церковию[81].
Собор восстановил спокойствие Церкви карфагенской. Но он еще не кончил своих заседаний, как получено было известие о беспокойствах в Церкви римской, грозивших также пагубными последствиями. Как римская Церковь послужила некогда св. Киприану в печальных обстоятельствах его паствы, так теперь св. Киприан готовился со своей стороны послужить Церкви римской, и действительно оказал ей весьма важные услуги.
Положение дел в Риме было таково: от кончины епископа римского Фабиана до месяца июня 251 года римская Церковь оставалась без епископа. Можно думать, что в Риме, вблизи императора Декия, всю жизнь свою враждовавшего против христиан, гонение стало утихать позже, чем в Африке, и потому, когда св. Киприан возвратился уже в Карфаген, римский клир все еще не приступал к избранию для Церкви своей епископа. Наконец в июне на римскую епископскую кафедру законно возведен и рукоположен был пресвитер Корнелий, известный своим благочестием и пастырскими добродетелями. Но один из пресвитеров римских Новациан объявил себя недовольным таким избранием и стал распространять различные клеветы на Корнелия, обвиняя его главным образом в общении с падшими. Сначала весь успех его ограничивался соблазном только немногих легковерных людей, но скоро дело приняло иной оборот. К партии Новациана пристал Новат, изменивший Фелициссиму и удалившийся из Карфагена в Рим. Новациан проповедовал совершенно противоположное тому, за что ратовал Фелициссим – последний требовал разрешения падших без покаяния, напротив первый хотел совсем отказать падшим в примирении с Церковию. Но Новат, приставая от одного к другому, явно искал не истины, а выгоды, и, думая больше успеха иметь в обществе Новациана, оставил прежний раскол и обратился к новому. Прикрываясь видами благочестия и святости жизни, являясь строгими ревнителями чистоты Церкви и владея, к тому, хорошим даром слова, Новациан и Новат успели привлечь на свою сторону даже исповедников римских, а с ними конечно весьма много простых христиан, последовавших примеру исповедников. Ободряемые таким успехом, они смело пошли дальше – хитростию привлекли в Рим из некоторых провинций Италии трех епископов в заставили их рукоположить Новациана в епископа римского. Таким образом на кафедре римской явились вдруг два епископа.