К времени споров о крещении надобно, кажется, относить весьма замечательное, по содержанию своему, письмо св. Киприана к епископу Цецилию об употреблении вина и воды в таинстве евхаристии. Поводом к этому письму послужило то, что некоторые епископы употребляли, при утреннем совершении евхаристии, одну воду без вина. Это были не еретики какие-нибудь, подобные Енкратитам, гнушавшимся вина как скверны, потому что, когда таинство совершалось вечером, они употребляли в нем и вино – причиною незаконного действования их было, как говорит сам св. Киприан, незнание дела, невежество, искавшее впрочем оправдание себе в некоторых обстоятельствах, как-то не хорошо будто бы было, если после утреннего причастия от христиан слышен был запах винный – язычники могли считать их людьми невоздержными. Св. Киприан довольно подробно и сильно доказывает необходимость правильного совершения евхаристии, а в опровержение ложных извинений замечает, между прочим, что, кто приучается стыдиться запаха жертвенной крови Христовой, тот не тотчас согласится при гонении пролить кровь свою за Христа[119].
Но приближался уже конец многотрудной жизни и деятельности самого Киприана. Император Валериан, сперва показывавший расположение к христианам, после, настроенный Макрианом, вообразил себе, что он достигнет какого-то особенного величия и счастия, если вооружится против христианства. В начале этого нового гонение Фортунат, епископ Туккаборский, просил Киприана, чтоб он для воодушевления христиан составил увещание к мученичеству из приличных мест св. Писания. Киприан охотно взял на себя этот труд и написал книгу «об увещании к мученичеству», которая действительно состоит главным образом из текстов Писания.
Когда в Африке получен был указ Валериана о принуждении христиан к почитанию идолов и проч., то епископ карфагенский на этот раз первый подвергся гонению. Сентября 3 дня 257 года проконсул карфагенский Аспазий Патерн потребовал его к допросу. Объявив о содержании императорского указа, Патерн спросил Киприана, кто он. «Я христианин и епископ, отвечал Киприан. Никаких других богов не знаю, кроме единого и истинного Бога, создавшего небо и землю, море и все, что в них. Сему Богу мы христиане, служим, Ему молимся за себя и за вас и за благополучие самих императоров». – «Так ты хочешь и остаться при этом?» – спросил далее проконсул. «Благая воля, познавшая Бога, не может изменяться», отвечал святитель. Проконсул, в виду указа, назначил Киприана в ссылку, в город Курубит – святитель отвечал на это одним словом: «отправляюсь». За тем Патерн спрашивал еще о пресвитерах, но Киприан не хотел указать ему ни на одного из них поименно, говоря: «вашими законами запрещены доносы, поэтому не могу открыть и объявить тебе пресвитеров – их можно найти в городах их», и потом, когда проконсул сказал: «я требую их теперь же сюда», – Киприан прибавил: «церковный закон запрещает христианам самим объявлять себя… но если будешь искать, он найдутся». «Мне поручено еще, заключил проконсул, смотреть, чтоб у христиан нигде не было своих собраний, чтоб они не ходили на кладбища – если кто не будет повиноваться этому определению, то будет наказан смертию». «Поступай, как тебе приказано», – отвечал Киприан. Вскоре за тем он отправлен был в указанное заточение, взяв с собою диакона Понтия[120].
В Курубите, в первый же день по прибытии туда (14 сент. 257 г.), св. Киприан извещен был о мученической кончине своей видением, о котором сам он так рассказывал приближенным своим: «я не успел еще заснуть, как явился мне юноша необыкновенного вида. Он ка будто повел меня в судилище и я очутился пред проконсулом, сидевшим на судейском месте. Тот, взглянувши на меня, тотчас начал писать на табличке приговор, которого я не знал, потому что он ни о чем не допрашивал меня. Но юноша, стоявший сзади его, подстрекаемый сильным любопытством, прочитал все, что было написано. А так как ему нельзя было передать мне прочитанное на словах, то он знаками показал, что заключалось в табличке той. Распростерши и выровнявши руку на подобие меча, потом представляя обыкновенный удар, он ясно выразил то, что хотел сообщить мне. Я понял, что меня осудят на смерть. Тогда я начал просить и умолять неотступно, чтобы мне дана была отсрочка хотя на один день, для того чтобы, как следует, распорядиться мне своими делами. И так как я не переставал повторять свою просьбу, то проконсул опять начал что-то замечать на табличке. Впрочем я угадал мысль судьи по лицу его, которое просветлело и показывало, что он как будто тронут справедливою просьбою. Да и юноша тот, который прежде знаками передал мне приговор смерти, теперь опять знаками же показал мне отсрочку до другого дня, согнувши все кроме одного пальцы. Я же, хотя приговор и не был прочитан и отсрочка меня очень радовала, так однакож трепетал еще, что сердце не переставало биться во мне страшным образом»1. Киприан понял это видение так, что мученическая смерть его последует через год от этого дня, что и действительно исполнилось со всею точностию.