Желаю тебе, возлюбленнейший брат, всегда здравствовать.
40. ПИСЬМО К КОРНЕЛИЮ, ПОЗДРАВИТЕЛЬНОЕ С ОБРАЩЕНИЕМ ИСПОВЕДНИКОВ
Киприан брату Корнелию желает здоровья.
Возвещаем тебе, возлюбленнейший брат, что мы и благодарили и благодарим непрестанно Бога Отца всемогущего, и Христа Его, Господа и Бога нашего, Спасителя – за Божественное промышление о Церкви, не допускающее, чтобы единство ее и святость были беспрерывно и в конец растлеваемы упорством измены и еретической злобы. Прочитавши ваше письмо[14], мы в восторге приобщились величайшей, желанной всеми радости о том, что пресвитер Максим и Урбан – исповедники с Сидонием и Макарием возвратились к кафолической Церкви, то есть, отложивши заблуждение и оставивши раскольническое или, лучше сказать, еретическое буйство, с верным здравомыслием перешли в обитель единства и истины, чтобы снова вступить со славою туда, откуда они вышли к славе; чтобы им, исповедавшим Христа, не оставаться потом вне стана Христова и чтобы теми, которых не могла победить сила и мужество, не была искушаема вера любви и единства. Вот невредимая и безукоризненная целость похвалы, вот нерушимое и твердое достоинство исповедников – отлучиться от отступников и беглецов, оставить предателей веры и наветников Вселенской Церкви! По справедливости и клир, и народ, и все братство с величайшею, как вы пишете, радостью приняли их возвращающихся; потому что при возвращении исповедников, хранящих свою славу, всякий считает себя союзником в их славе. Какова была о том радость, мы можем судить по собственным чувствам. Ибо если и здесь у нас все братство обрадовалось вашему письму, извещающему об их исповедании, и с живейшим участием встретило вестника всеобщего торжества; то что же там, где пред очами всех было и самое дело и радость? Если, как говорит Господь в Евангелии Своем, бывает великая радость на небесах о едином грешнике кающемся, то сколько же больше радости, и на земле и на небе, о исповедниках, которые своею славою и похвалою возвращаются в Церковь Божию и, показывая собою пример праводушия и убеждения, пролагают другим путь к возвращению? Ибо здесь обман довел некоторых из братьев наших до того, что им казалось необходимым последовать за исповедниками. По уничтожении же обмана свет проник в сердца всех, и обнаружилось, что Вселенская Церковь едина и не может ни рассекаться, ни разделяться. И уже теперь не так легко могут обольстить кого-либо суесловные речи неистового раскольника – когда дознано, что добрые и славные воины Христовы не могли долго задержаться вне Церкви чуждым лукавством и вероломством.
Желаю тебе, возлюбленнейший брат, всегда быть в добром здоровье.
14
Письмо Корнелия к Киприану об обращении исповедников: Корнелий брату Киприану желает здоровья. Сколько беспокоились мы и скорбели о тех исповедниках, кои были обольщены, чуть не захвачены и отчуждены от Церкви коварством и злобою человека хитрого и состарившегося в лукавстве; столько возрадовались и возблагодарили Бога всемогущего и Христа Господа нашего, когда те, познавши свое заблуждение и уразумевши ядоносную хитрость человека злобного, действовавшего подобно змию, возвратились в простоте воли, как сами сердечно сознаются, в Церковь, из которой вышли. Прежде некоторые из братьев наших, засвидетельствованные в вере, любящие мер и желающие единства, извещали нас о надменности одних, слабодушии других, – впрочем, не с такою достоверностию, чтобы можно было нам поверить совершенной в тех и других перемене. Поэтому, когда потом Урбан и Сидоний – исповедники пришли к нашим сопресвитерам, утверждая, что Максим исповедник и пресвитер желает также возвратиться вместе с ними в Церковь, то, чтобы не поверить им безрассудно, так как прежде многое вышло за их подписью (о чем и тебе известно от наших соепископов и из моих писем), – мы захотели из собственных их уст, при личном их признании, выслушать то, что передавали они нам чрез посланных своих. Явившись и будучи от пресвитеров допрошены о поступках своих и особенно о том, отчего в последнее время не раз ко всем церквам были от их имени рассылаемы письма, исполненные клевет и злоречий, произведшие возмущение во всех почти церквах, – они уверяли, что были обмануты и вовсе не знали содержания тех писем, что только по коварному обольщению увлеклись в раскол и соделались виновниками ереси, допустивши возложить руки на Новациана, как бы на епископа. Когда за это и за все прочее сделан им выговор, они стали просить, чтобы все было прощено и предано забвению. По передаче мне всего дела я заблагорассудил собрать пресвитеров (при чем находилось и пять епископов, которые и теперь налицо), дабы, составивши собор, общим согласием определить: что должно наблюдать в отношении тех лиц? А чтобы ты лучше мог знать и общее побуждение к тому, и порознь мнение каждого, мы рассудили сообщить вам к сведению свои мнения, которые ты можешь прочесть в приложении. Когда это было сделано, в собрание пресвитеров явились Максим, Урбан, Сидоний, Макарий и очень многие из братьев, бывших с ними в союзе, и усильно умолили предать все прошедшее забвению, не поминать более о том, как будто ничего не было ими ни сделано, ни сказано, чтобы по взаимном полном прощении они представили уже Богу сердце нескверное и чистое, следуя гласу евангельскому, который нарицает блаженными чистых сердцем, потому что они Бога узрят (Мф. 5, 8). Затем, как следовало, все это надлежало сообщить народу, дабы все знали о присоединении к Церкви тех самых, которых столь долго с соболезнованием видели заблудшими и потерянными. Узнавши их расположение, братство стеклось в великом числе. Все единогласно воссылали благодарение Богу, выражая сердечно радость слезами, обнимая обратившихся, как бы освобожденных недавно от темничного наказания. Приведу их собственные слова: «Мы, – говорили они, – знаем Корнелия епископа святейшей кафолической Церкви, избранного Богом всемогущим и Христом – Господом нашим. Признаемся в своем заблуждении. Мы пострадали от обмана. Мы обольщены были коварным суесловием вероломства. Но хотя, по-видимому, мы и возымели некоторое общение с человеком – еретиком и раскольником, однако вся мысль наша всегда всецело была в Церкви. Мы знаем, что один есть Бог и один есть Христос Господь, Которого мы исповедали, один Дух Святой и один должен быть епископ в кафолической Церкви». Кого не тронуло бы такое открытое расположение их подтвердить, по водворении в Церкви, то, что они исповедали пред мирскою властию? Поэтому мы приказали пресвитеру Максиму занять свое место. Прочих также приняли огромным большинством народного мнения, предоставивши все прочее Богу всемогущему, во власти Коего все держится. И в тот же час, в то же мгновение, написавши тебе об этом, возлюбленнейший брат, я немедленно отпустил к вам аколуфа Никифора, имевшего отправиться в море, дабы ты без всякого замедления, как бы лично находясь среди здешнего клира и среди оного собрания народного, принес благодарение Богу всемогущему и Христу Господу нашему. Мы думаем – даже за верное полагаем, – что и прочие, которые поддались тому же заблуждению, скоро возвратятся к Церкви, видя главных своих деятелей в общении с нами. Мне кажется – тебе следует, возлюбленнейший брат, послать это письмо и по прочим церквам, дабы все знали, что обман и предательство этого рассольника и еретика со дня на день упраздняется. Будь здоров, возлюбленнейший брат!