Этому благотворному перевороту во многом посодействовал один из его ближайших друзей и сверстников, а именно Василий[3]. Иоанн восторженно говорит о дружбе, которая связывала его с ним еще в отрочестве.
«Много было у меня друзей, – говорит он в начале своей книги «О священстве», – искренних и верных, знавших и строго соблюдавших законы дружбы; но из многих один превосходил всех других любовию ко мне. Он всегда был неразлучным спутником моим: мы учились одним и тем же наукам и имели одних и тех же учителей; с одинаковою охотою и ревностью занимались красноречием и одинаковые имели желания, проистекавшие из одних и тех же занятий». Но вот между друзьями легла тень разделения. Когда Иоанн отдался светской общественной жизни, его друг Василий посвятил себя «истинному любомудрию», т. е. принял иночество. Пример истинного друга не мог не повлиять и на Иоанна, и, хотя он в течение некоторого времени предавался еще житейским мечтам и увлечениям, но виденная им оборотная сторона мирской жизни настолько поразила его, что и он стал понемногу освобождаться от житейской бури, опять сблизился с Василием, который не преминул оказать на него все то доброе влияние, к какому только способна истинная дружба, и Иоанн порешил бросить этот жалкий, суетный мир с его злобами и нескончаемыми треволнениями, чтобы так же всецело посвятить себя Богу и истинному любомудрию.
Друг глубоко обрадовался этой перемене в жизни своего сотоварища, и намерение их совместно подвизаться на поприще иноческой жизни готово было осуществиться. Но неожиданно встретилось важное препятствие, и именно – со стороны благочестивой Анфусы. Воспитав своего сына и поставив его на житейскую дорогу, она достигла цели своих многолетних забот и как мать, конечно, радовалась его успехам. Правда, она не могла не беспокоиться при виде того, как ее юноша-сын отдавался житейской буре, и потому она, по ее собственным словам, ежедневно подвергалась за него тысяче опасений, но утешалась тем, что пройдет пыл молодости и ее возлюбленный сын, достигнув возраста мужа совершенного, вместе с тем придет в меру возраста Христова и сделается в общественной жизни достойным и своего положения, и христианского звания. Какою же скорбью поражено было ее нежное материнское сердце, когда она узнала, что ее возлюбленный Иоанн порешил вступить в иноческую жизнь! Все ее надежды разлетались в прах, и она не могла этого вынести. Призвав на помощь всю силу убедительности своей материнской любви, она со слезами стала умолять сына, не повергать ее во второе вдовство и сиротство, и эти слезы не могли не поколебать его решения. Он отказался от своей мысли и остался в доме матери, хотя теперь уже был совершенно чужд всяких мирских увлечений и всецело предавался подвигам благочестия, изучая Священное Писание, которое навсегда сделалось главным источником, питавшим его жаждущую душу. Вместе с Василием он посещал особую подвижническую школу, где Св. Писание преподавалось известнейшими в то время учителями – пресвитерами Флавианом и Диодором, и эти благочестивые учителя, и особенно Диодор, окончательно укрепили его в мысли посвятить себя подвигам учительства и благочестия.
Вероятно, через эту школу, а может быть, еще и раньше Иоанн сблизился с благочестивым епископом Мелетием, который, обратив внимание на даровитого и благочестивого юношу, привязал его к себе и совершил над ним св. Таинство Крещения. В это время Иоанну было около 22 лет (369 г.). Причина, почему так долго откладывалось его крещение, объясняется отчасти обычаем того времени – откладывать крещение до зрелого возраста, когда пройдут все увлечения молодости, а также, вероятно, и обстоятельствами времени. Антиохийскую церковь в это время обуревали печальные смуты, которые производились арианами. Захватив власть в свои руки, они дерзко и сильно теснили православных, сея при этом раздоры и между ними самими, так что благочестивый епископ их Мелетий несколько раз подвергался изгнанию.
В таком положении дело находилось в первые годы детства Иоанна и с промежутками продолжалось в течение более двадцати лет. Поэтому вполне естественно, что глубокопреданная православной церкви Анфуса и с этой стороны имела достаточно оснований откладывать крещение своего сына, чтобы не сделаться сообщницей пагубной ереси. Теперь смута несколько улеглась, епископ Мелетий мог возвратиться в Антиохию и вновь занял свой престол, и христиане Антиохии могли со спокойной совестью и безопасно принимать крещение.
Крещение оказало на Иоанна глубокое действие. Если уже и прежде он порешил посвятить себя духовной жизни, то теперь, приняв баню возрождения, он всей душой прилепился к подвигам благочестия, и архипастырь Мелетий, заметив его благочестивые наклонности, возвел его в должность чтеца, которая дала ему возможность вполне удовлетворить свою любовь к чтению Св. Писания. Чтобы всецело сосредоточиться на этом упражнении, Иоанн даже наложил на себя обет воздержания в слове и – недавний адвокат и оратор – сделался почти молчальником: удерживался от всякого празднословия и шуток и этим накоплял в себе духовные силы, которые понадобились ему впоследствии.
3
Этого Василия не нужно смешивать со св. Василием Великим Кесарийским, который был гораздо старше Иоанна и занимал уже высокое место, когда последний был еще отроком. См. об этом в исключительном сообщении к «Житию св. Иоанна Златоустого» в Четии-Минее под 13 ноября.