По обету нестяжательности все у них, как и во времена апостольские, было общее, так что у них неизвестны были самые слова – мое и твое. Трудна и сурова была жизнь этих подвижников, но она находила себе полное вознаграждение в том душевном мире, который водворяла она, услаждая их надеждой на Божие милосердие и радостью о благодати, низливавшейся на них свыше.
Четыре года Иоанн провел в этой иноческой обители (375–378 гг.), и суровая жизнь только еще более усилила его ревность к подвижничеству. Правда, для него, воспитавшегося в довольстве, под любящим попечением матери, в богатом доме, где все его нужды удовлетворялись слугами, было труднее, чем для кого-нибудь, сносить все тягости отшельнической жизни в этой суровой обители подвижников. И действительно, он и сам опасался предстоявших ему трудов, тем более что и по самой слабости своей телесной он мог не выдержать такого сурового подвижничества. Но, слабый телом, он был могуч духом и не только преодолел все.трудности иноческой жизни, но вместе с тем вел и борьбу с опасным духом времени, вздымавшимся против монашества.
Этот враждебный монашеству дух ведет свое начало с воцарения императора Валента. Увлеченный сетями ариан, Валент оказался жестоким врагом православных и начал против них беспощадное гонение. Зная, что главный оплот православия есть монашество, он всю свою ярость направил против иноков; по его приказанию разорены были знаменитые Нитрийские монастыри, и это гонительство закончилось варварским сожжением 24 православных пастырей в Никомидии. Даже язычники негодовали на подобное бесчеловечие, но тем не менее нашлось много таких, которые, воспользовавшись настроением императора, и сами содействовали ему, ставя всевозможные преграды для лиц, желавших принять иноческое житие, и выставляя иноков врагами отечества и государства.
И вот в это тяжелое время Иоанн выступил поборником монашества и написал «Три книги к враждующим против тех, которые привлекают к монашеской жизни». В этих книгах он излил весь пыл своего иноческого сердца и красноречиво доказал, какое счастье находит душа в пустыне – в уединенном собеседовании с Богом.
Под тем же впечатлением он написал и небольшое рассуждение под заглавием: «Сравнение власти, богатства и преимуществ царских с истинным и христианским любомудрием монашеской жизни». Эти творения составляют неиссякаемый источник назиданий для иноков и стремящихся к иночеству.
Назидая других, Иоанн еще строже относился к себе самому и, не удовлетворившись подвигами общежительного монастыря, наконец удалился из него, чтобы уединенною жизнью в пещере подвергнуть свою плоть еще более суровым испытаниям. Он чувствовал в себе силу Илии или Иоанна Крестителя и, подобно им, стремился в пустыню, чтобы там, вдали от мира, приготовить себя на предстоявшее ему великое служение.
По своей ревности к подвижничеству он готов был навсегда поселиться в пустыне; но Промысел Божий судил иначе. Такому великому светильнику не надлежало быть под спудом, в пустыне и в пещере, но нужно было ярко светить всем на свещнице церковной. Суровое подвижничество расстроило здоровье Иоанна, и он по необходимости должен был оставить пустыню и возвратиться в Антиохию.
Там его с радостью встретил блаженный Мелетий и посвятил в сан диакона. Уклонившись раньше от высокого сана епископа, Иоанн теперь смиренно принял сан диакона (380 г.), и с этого времени начался новый период в его жизни.
Глава вторая. Служение Иоанна Златоуста в сане диакона и пресвитера в Антиохии (381–398 гг.)