Василий сказал: но не мое положение; напротив, оно достойно безмерных рыданий; потому что теперь едва я мог понять, в какие беды ты ввергнул меня. Я пришел к тебе узнать, что мне говорить в твое оправдание обвинителям; а ты отпускаешь меня, наложив на меня новую заботу, вместо прежней. Я не о том уже забочусь, что мне сказать им за тебя, но о том, как мне отвечать за себя и за свои грехи перед Богом? Но прошу и умоляю тебя: если ты имеешь какое-нибудь попечение обо мне, "если [есть] какое утешение во Христе, если [есть] какая отрада любви, если [есть] какое общение духа, если [есть] какое милосердие и сострадательность" (Филип. 2:1), (ибо ты знаешь, что сам ты более всех подверг меня этой опасности), подай руку помощи, говори и делай все, что может ободрить меня; не позволяй себе оставлять меня и на кратчайшее время, но устрой, чтобы мне вместе с тобой теперь еще дружнее, чем прежде, проводить жизнь.
Златоуст. На это я с улыбкой сказал: чем же я могу помочь, какую принести пользу тебе при таком бремени забот? Но если это тебе угодно, не унывай, любезная глава. Время, в которое тебе можно будет отдохнуть от забот, я буду проводить с тобой, буду утешать и не опущу ничего, что будет по моим силам. При этом, заплакав еще более, он встал; а я, обняв его и поцеловав его голову, проводил его, увещевая мужественно переносить случившееся. Верю, говорил я, Христу, призвавшему тебя и предоставившему тебе овец своих, что от этого служения ты приобретешь такое дерзновение, что и меня, находящегося в опасности, в тот день примешь в вечную свою обитель.
БЕСЕДА ПО РУКОПОЛОЖЕНИИ ВО ПРЕСВИТЕРА.
Произнесена св. Иоанном в Антиохии по рукоположении его во пресвитера Флавианом, епископом антиохийским, в начале 386 г. по Р. Х. В заглавии называется первой, т. е. из всех произнесенных с церковной кафедры, беседой "о себе, и об епископе, и о множестве народа".
НЕУЖЕЛИ истинно то, что случилось со мной? Действительно ли совершилось то, что совершилось, и я не обманываюсь? Неужели настоящее ни ночь и сновидение, но действительно день, и мы все бодрствуем? Кто поверил бы тому, что днем, когда люди не спали и бодрствовали, смиренный и презренный юноша вознесен на такую высоту власти? Ночью нисколько не странно бы этому случиться. Тогда иные, уродливые телом и не имеющие даже необходимой пищи, уснувши, видали себя стройными и красивыми и наслаждающимися царской трапезой, но эти представления были - сон и обман сновидений. Таково свойство сновидений: они изобретательны и причудливы и потешаются странными забавами. Но днем и на самом деле никто не увидит этого так легко случившимся. А ныне случилось, сбылось и свершилось, как видите, все такое, что невероятнее сновидений: и город, столь великий и многолюдный, и народ чудный и великий устремился к моему смирению, как бы надеясь услышать от меня что-либо великое и важное. Но, хотя бы я тек подобно рекам не иссякающим, и в устах моих содержались источники речей, и тогда, при таком множестве стекшихся для слушания, поток от страха тотчас остановился бы у меня и устремил воды свои назад; а когда я не имею не только рек и источников, но и скудной капли, то, как не опасаться, чтобы и этот малый поток не иссяк, засохши от страха, и чтобы не было того же, что обыкновенно случается с телами? Что же бывает с телами? Часто держа в руке много вещей и сжимая их своими пальцами, мы, испугавшись, роняем все, от расслабления наших нервов и упадка телесных сил. Это же, боюсь, не случилось бы сегодня и с моей душой, и с великим трудом собранные мной для вас мысли, хотя малые и скудные, от страха пришедши в забвение, не исчезли бы и не улетели бы, оставив ум мой пустым. Поэтому прошу всех вас вообще, начальствующих и подчиненных, чтобы вы, сколько навели на меня страха прибытием для слушания, столько же вдохнули в меня смелости усердием в молитвах, и умолили "Дающего слово благовествующим с великою силою" (Пс. 67:12) дать и мне "слово во отверзение уст" (ср. Еф. 6:19). Для вас столь многих и великих, конечно, не трудно опять укрепить расслабленную страхом душу одного юноши; и справедливо было бы, если бы вы исполнили эту просьбу мою, так как для вас же я решился принять этот жребий, для вас и вашей любви, которой нет ничего сильнее и властительней, которая и меня, не очень опытного в красноречии, убедила говорить и заставила выйти на поприще учения, хотя я никогда прежде не выступал на таком поприще, но всегда был в ряду слушателей и наслаждался спокойным молчанием. Но кто так суров и необщителен, что пройдет молчанием ваше собрание, и, нашедши пламенно желающих слушать, не скажет им ничего, хотя бы он был безгласнее всех людей? Итак, намереваясь в первый раз говорить в церкви, я хотел начатки вступления посвятить Богу, давшему нам этот язык; так бы и следовало; потому что не только начатки гумна и точила, но и начатки слов надлежит посвящать Слову, даже начатки слов гораздо более, нежели начатки снопов. Притом, этот плод и нам свойственнее, и самому чтимому Богу приятнее. Гроздья и колосья произращают недра земли, питают потоки дождей и обрабатывают руки земледельцев: а священную песнь рождает благочестие души, воспитывает добрая совесть, и в сокровищницы небесные принимает Бог. Но насколько душа лучше земли, настолько и это произрастание лучше того. Посему и некто из пророков, муж чудный и великий, - Осия имя ему, - внушает оскорбившим Бога и желающим умилостивить Его, чтобы они приносили в жертву не стада волов и не муки столько-то и столько-то мер, не горлицу и голубя и не что-либо другое подобное, но что? "Возьмите", говорит, "с собою слова" (Ос. 14:3). Что за жертва слово? - может быть, скажет кто-нибудь. Величайшая, возлюбленный, и драгоценнейшая, и лучшая всех других. Кто говорит это? Тот, кто верно и лучше всех знает это, доблестный и великий Давид. Принося некогда благодарственную жертву за победу, одержанную на войне, он так говорил: "буду славить имя Бога [моего] в песни, буду превозносить Его в славословии" (Пс. 68:31). Потом, показывая нам превосходство этой жертвы, присовокупил: "и будет это благоугоднее Господу, нежели вол, нежели телец с рогами и с копытами" (Пс. 68:32). Так, хотел и я сегодня принести эти жертвы и обагрить кровью этих приношений духовный жертвенник; но что мне делать? Один премудрый муж заграждает мне уста и устрашает меня словами: "неприятна похвала в устах грешника" (Сир. 15:9). Как в венках должны быть чисты не только цветы, но и свивающая их рука; так и в священных песнях должны быть благочестивы не только слова, но и сплетающая их душа. А у меня она не чиста, не имеет дерзновения и исполнена многих грехов. Но людям такого свойства заграждает уста не только этот закон, но и другой, древнейший и прежде него постановленный. И этот закон ввел, сейчас беседовавший с нами о жертвах, Давид; ибо, сказав: "хвалите Господа с небес, хвалите Его в вышних", и немного после еще сказав: "хвалите Господа от земли" (Пс. 148:1,7), и призвав ту и другую тварь, горнюю и дольнюю, чувственную и умственную, видимую и невидимую, находящуюся выше неба и под небом, и из той и другой составив один хор, и так повелев хвалить Царя всех, он нигде не призывал грешника, но и здесь затворил перед ним двери.
2. А чтобы слова мои были яснее для вас, я прочитаю вам сначала самый псалом. "Хвалите Господа с небес", говорит он, " хвалите Его в вышних, хвалите Его, все Ангелы Его, хвалите Его, все воинства Его" (Пс. 148:1-2). Видишь ли хвалящих ангелов, видишь ли архангелов, видишь ли херувимов и серафимов, - эти вышние силы? Ибо, когда он говорит: "все воинства Его", то разумеет весь горний сонм. Но видишь ли здесь грешника? Как же, скажешь, можно ему явиться на небе? Пойдем же, низведем тебя на землю, переставив в другую часть хора; и здесь опять не увидишь его. "Хвалите Господа от земли, великие рыбы и все бездны: звери и всякий скот, пресмыкающиеся и птицы крылатые" (Пс. 148:7,10). Не напрасно и не без причины при этих словах я замолчал; смутились мысли в уме моем и пришлось горько заплакать и тяжко вздохнуть. Что может быть, скажи мне, достойнее жалости? Скорпионы, и змеи, и драконы призываются к хвалению Создавшего их; один грешник исключается из этого священного хора; и справедливо. Грех есть злой и свирепый зверь, не только выказывающий злость к сослужебным ему существам, но изливающий яд злобы и на славу Господню: "ради вас", говорит Господь, "имя Божие хулится у язычников" (Ис. 52:5, Римл. 2:24). Посему пророк и изгнал грешника из вселенной, как бы из священного отечества, и отправил в ссылку. Так и отличный музыкант отсекает от стройной кифары разногласящую струну, чтобы она не расстраивала согласия прочих звуков; так и искусный врач отсекает загнивший член, чтобы зараза от него не перешла на прочие здоровые члены. Так сделал и пророк, отсекши грешника от целого тела тварей как бы разногласящую струну и как бы загнивший член. Что же мне делать? Так как я отринут и отсечен, то, конечно, надобно молчать. Итак, скажите, ужели замолчать мне? Ужели никто не разрешит мне восхвалить нашего Владыку, и я напрасно просил ваших молитв, напрасно прибегал к вашему покровительству? Нет, не напрасно. Я нашел, нашел и другой способ славословия, по вашим же молитвам, которые среди этого недоумения заблистали, как молнии во мраке; я буду хвалить сослужителей. Можно хвалить и сослужителей; а когда они будут хвалимы, то прославление, конечно, перейдет и на Владыку. А что он и таким образом прославляется, это показывает Сам Христос в словах: "да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного" (Матф. 5:16). Вот и другой способ славословия, который можно и грешнику употребить и не нарушить закона.