Видишь ли, в чем сходство? По плоти. "…и Он также воспринял оные". Да устыдятся все еретики, да посрамятся утверждающие, будто Он пришел призрачно, а не истинно; (апостол) не сказал только: Он также воспринял оные, и не остановился на этом, - хотя довольно было бы, если бы он так сказал, - но выразил еще нечто большее, присовокупив: также. Не привидением, говорит, и не призраком Он явился, но истинно; иначе не должно бы быть выражения: также. Показав братство Его с нами, (апостол) далее приводит и причину такого домостроительства: "дабы", - говорит, - "смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола". Здесь он выражает ту удивительную (вещь), что чем диавол побеждал, тем и сам побежден, и каким оружием он был силён против вселенной, тем и его самого поразил Христос; также означает и великую силу Победившего. Видишь ли, какое благо произвела смерть Его? "…и избавить тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству" (Евр.2:15). Для чего вы страшитесь, говорит, для чего вы боитесь упраздненной (смерти)? Она уже не страшна, - она попрана, презрена, стала ничтожною и ничего не стоящею. Что же означают слова: "которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству"? Что выражает ими (апостол)? То, что боящийся смерти есть раб и предпринимает все меры, чтобы не умереть; или то, что все люди были рабами смерти и, так как она еще не была побеждена, находились в её власти; или, если не это, так то, что люди жили в постоянном страхе: ожидая постоянно, что они умрут, и боясь смерти, они не могли чувствовать никакого удовольствия, потому что этот страх постоянно был в них, о чем и намекает (апостол) словами: "через всю жизнь". Здесь он показывает, что скорбящие, гонимые, преследуемые, лишаемые отечества, имущества и всех прочих благ проводят жизнь приятнее и свободнее, нежели те, которые постоянно живут в роскоши, не терпят ничего подобного и благоденствуют, - потому что последние во всю жизнь находятся под этим страхом и суть рабы его, а первые свободны от него и посмеиваются над теми, чего последние боятся. Подобно тому, как если бы кто-нибудь стал утучнять обильным кормлением узника, обречённого на смерть и постоянно ожидающего её, так точно и смерть в древности (поступала с людьми). А теперь происходит то, как если бы кто-нибудь, отогнав страх, побуждал подвизаться с удовольствием и, предложив подвиг, обещал вести уже не на смерть, а на царство. Скажи же, в числе которых желал бы ты находиться, - тех ли, которые утучняются в темнице, ежедневно ожидая своего приговора, или тех, которые много подвизаются и трудятся добровольно, чтобы облечься диадемою царства? Видишь ли, как (апостол) возвышает их душу и возводит их горе? При том он внушает, что не только смерть упразднена, но через нее поражен и тот, кто постоянно восстает и ведет против нас непримиримую войну, т.е. диавол, потому что кто не боится смерти, тот находится вне власти диавола. Если "кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него" (Иов. 2:4), то кто решается пожертвовать и ею, тот чьим может быть рабом? Он не боится никого, не страшится никого, выше всех и свободнее всех. Ведь кто пренебрегает собственной душой, тот тем более (пренебрежет) остальным. Когда диавол находит такую душу, то он не может выполнить на ней ни одного из своих намерений. В самом деле, скажи мне, что (он может сделать с нею)? Будет, ли угрожать ей лишением имущества, бесчестием и изгнанием из отечества? Но все это маловажно для того, кто не дорожит даже собственною душою, подобно блаженному Павлу (Деян. 20:24). Видишь ли, что свергающий с себя тяжкую власть смерти сокрушает и силу диавола? Кто умеет безмерно любомудрствовать о воскресении, тот будет ли бояться смерти, станет ли страшиться чего-нибудь другого? Потому не скорбите и не говорите: для чего мы терпим то-то и то-то? - потому что таким образом достигается славнейшая победа; а она не была бы славною, если бы (Христос) не разрушил смертию смерть. И удивительно то, что тем самым Он и победил её, чем она была сильна, явив везде и могущество свое и мудрость. Не предадим же сообщенного нам дара: "вы не приняли", - говорит (апостол), - "духа рабства" (Рим. 8:15), "но силы и любви и целомудрия" (2 Тим. 1:7). Будем стоять мужественно, посмеиваясь над смертию.
5. Но мне приходится тяжко вздохнуть (при мысли), куда возвел нас Христос, и куда мы низводим сами себя. Когда я представляю вопли, раздающиеся на площади, рыдания, какие бывают по отшедшим от жизни, стоны и прочие бесчинства, - то, поверьте, я стыжусь язычников, иудеев и еретиков, которые видят это и решительно все смеются за это над нами, и что бы я ни говорил после того о воскресении, слова мои будут напрасным рассуждением. Почему? Потому что язычники обращают внимание не на то, что я говорю, а на то, что делается вами. Они тотчас скажут: сможет ли кто-нибудь из них когда-нибудь презирать смерть, если он не может видеть даже другого умершим? Прекрасно говорит Павел, прекрасно и достойно небес и человеколюбия Божия. Что же говорить он? " И избавить тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству" (Евр. 2:15). Но вы не допускаете верить этому, опровергая слова его своими делами, хотя Бог употребил множество мер к тому, чтобы уничтожить ваш дурной обычай. Вот, скажите мне, что означают горящие светильники? Не провожаем ли мы умерших, как подвижников? Что (означают) песнопения? Не прославляем ли мы Бога, не благодарим ли Его, что Он наконец увенчал отшедшего, освободил от трудов, избавил от страха и принял его к себе? Не для того ли гимны, не для того ли песнопения? Все это свойственно радующимся: "Весел ли кто, пусть поет псалмы", - говорит (апостол) (Иак. 5:13). Но язычник смотрит не на это. Не указывай мне, говорить он, на того, кто любомудрствует, не подвергаясь скорби, - это нисколько не важно и не удивительно, - но укажи мне того, кто бы любомудрствовал среди самой скорби; тогда и я поверю воскресению. Не удивительно, когда поступают так мирские жены, хотя и это прискорбно, потому что и от них требуется любомудрие: "Не хочу же", - говорит Павел, - "оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды" (1 Фес. 4:13); он писал это не к монахам и не к посвятившим себя на всегдашнее девство, но к мирским женам, сочетавшимся браком, и к мирским мужам. Впрочем это еще не так прискорбно; а когда кто-нибудь, жена или муж, утверждающий, что распялся для миpa, он рвет на себе волосы, а она рыдает неутешно, то что может быть непристойнее этого? Поверьте словам моим, что, если бы делать, как должно, то следовало бы отлучить таких людей на долгое время от порогов церковных. Если кто истинно достоин слез, то это те, которые еще боятся и трепещут смерти, которые не веруют воскресению. Но, скажешь, я не воскресению не верую, а следую обычаю. Для чего же ты, скажи мне, когда отправляешься в путь и предпринимаешь далекое путешествие, не делаешь этого? И тогда, скажешь, я плачу и рыдаю, следуя обычаю. Но там действительно ты следуешь обычаю; а здесь ты отчаиваешься в возвращении. Вспомни, что поёшь ты в то время (при погребении)? "Возвратись, душам моя, в покой твой, ибо Господь облагодетельствовал тебя" (Псал. 114:6); и еще: "не убоюсь зла, потому что Ты со мной" (Псал. 22:4); и еще: "Ты покров мой: Ты охраняешь меня от скорби" (Псал. 31:7). Вникни, какой смысл в этих песнопениях. Но ты не внемлешь им, а беснуешься от скорби. Будь внимателен и благоразумен хотя при погребении других, чтобы тебе найти врачество при своем (погребении). "Возвратись, душам моя, в покой твой, ибо Господь облагодетельствовал тебя", - говоришь ты, и сам плачешь? Не притворство ли это, не лицемерие ли? Если ты действительно веришь тому, что говоришь, то напрасно плачешь; если же ты притворяешься, лицемеришь и считаешь это баснею, то для чего и поешь? Для чего терпишь присутствующих? Почему не выгоняешь поющих? Но, скажешь, это свойственно беснующимся. А то еще более. Впрочем, я говорю теперь об этом между прочим, но впоследствии тщательнее разберу этот предмет, потому что я очень боюсь, чтобы таким образом не вкралась в Церковь какая-нибудь тяжкая болезнь. Это рыдание мы исправим после; а теперь говорю и объявляю богатым и бедным, женам и мужьям.
Дай Бог, чтобы все вы отошли от жизни без печали, чтобы по определенному закону престарелые отцы были погребены сыновьями, и матери дочерями, внуками и правнуками, в маститой старости, и чтобы никогда не случилось с вами преждевременной смерти; дай Бог вам это, о чем и я сам молюсь и предстоятелей и всех вас увещеваю молиться Богу друг о друге и возносить к Нему общую об этом молитву; если же, - чего да не будет и да не случится! - если постигнет кого-нибудь из вас тяжкая смерть, - называю ее тяжкою не по существу, потому что смерть уже не тяжка и нисколько не отличается от сна, но называю ее тяжкою по отношению к нашему чувству, - если она приключится и кто-нибудь наймет этих плакальщиц, то, поверьте словам моим, - я говорю не иначе, как должен говорить, а кто хочет, пусть гневается, - я отлучу такого от Церкви на долгое время, как идолослужителя. Если Павел называет лихоимца идолослужителем (Кол. 3:5), то тем более можно назвать так того, кто совершает над верным свойственное идолослужителям. И для чего, скажи мне, ты призываешь пресвитеров и певцов? Не для того ли, чтобы получить утешение? Не для того ли, чтобы почтить отшедшего? Для чего же ты оскорбляешь его, для чего бесчестишь, для чего бесчинствуешь, как бы на зрелище? Мы приходим, чтобы любомудрствовать о воскресении, чтобы воздаваемою ему честью научить всех, даже и тех, которые еще не подвергаются ударам (смерти), переносить мужественно, когда случится с ними что-нибудь подобное; а ты приводишь тех, которые разрушают наши действия, сколько это возможно для них?