Сие воздается ныне несчастным, и, может быть, это еще и малая часть воздаяния. Будет время, когда оскорбителей моих и великого их вождя увижу оплакивающими свое нечестие, когда всякое беззаконие будет судимо и подвергнуто истязанию. 38. Умалчиваю о наших Божественных изречениях и о тех казнях, которые, по нашему учению, уготованы в будущем. Обратись к своему учению и к ужасам, о которых любят рассуждать не одни стихотворцы, но и философы; обратись к своим Пирифлегетонтам, Коцитам и Ахеронтам, в которых мучатся за неправду Тантал, Титий, Иксион. К ним сопричислится Юлиан, царь сего собратства, и даже предварит их, по нашему слову и определению. Не жаждой будет он томиться, стоя по горло в озере; не будет приводим в ужас камнем, по изображению трагика, висящим над головой и непрестанно то поднимающимся, то опускающимся; его не будут вертеть на быстро кружащемся колесе; и птицы не будут терзать его печень, никогда не истощающуюся, но всегда восполняемую, – пусть все сие будет истина или одна басня, скрывающая истину в вымысле. Но тогда увидим, как и чем он будет наказан, увидим, что мучение его будет тяжелее описанных, потому что взыскание и воздаяние всегда соразмерны преступлениям.
39. Таков от нас дар тебе, превосходный и мудрый муж (скажу твоими же словами), за удар ногой! Сие воздаем тебе мы, которым по великому и удивительному твоему уложению запрещено было учиться красноречию. Видишь, что не до конца должны мы были молчать, что твои уставы не могли осудить нас на всегдашнее безмолвие, но что и нам дана свобода возвысить голос и обличить твое неразумие. Как невозможно никаким искусством удержать Нильские водопады, низвергающиеся из Эфиопии в Египет, или остановить солнечный луч хотя на малое время, и затмевается он облаком, – так нельзя связать и языка христиан, обличающего ваши дела. Сие приносят тебе Василий и Григорий, противники и противоборники твоего замысла, как сам ты думал и других уверял, своими угрозами прославляя и поощряя нас к вящему благочестию. Зная нас еще в Греции, как людей приобретших себе имя и известность жизни красноречием и взаимным единодушием, ты почтил нас честью Циклопа, то есть последних соблюдал на погибель, и, может быть, умышлял принести в победный дар демонам, как нечто великое и достойное твоего величия, если бы встретили мы тебя возвращающегося из Персии; или даже, худо рассчитывая, питал надежду и нас ввергнуть в одну с собой бездну. 40. Ибо мы не малодушнее тех юношей, которые были орошены в огне, победили зверей верой, охотно подверглись опасности вместе с мужественной матерью и еще мужественнейшим священником, показали, что одна только вера непобедима; не малодушнее, конечно, и тех, которые при тебе явили свою неустрашимость и из которых один,[96] посрамив матерь богов твоих и разрушив жертвенник, веден был к тебе как осужденник, вошел как победитель и, немало посмеявшись твоей багрянице и твоим речам, как преиспрещренным и смешным, вышел от тебя с большим дерзновением, нежели с каким возвращается иной с вечери и с светлого пиршества; а другой,[97] когда все тело глубоко просечено было ремнями, едва дыша от ран, не только не ослабел в пытках и не почел претерпеваемых мучений тяжкими, но даже, заметив, что некоторые части тела не подвергались еще ударам, начал обвинять мучителей в нанесении ему оскорблений, потому что не все его тело почтили, но оставили нечто неистерзанным и неосвященным, а с сим вместе указывал на голень, которая одна избежала железных ногтей, и требовал, чтобы и ее не щадили.