Но мне уже время присовокупить к благодарению и увещание, которое предложу также сколько можно короче; потому что вы большей частью вразумлены уже самыми событиями, и для наученных опытом не нужны продолжительные поучения.
10. Во-первых, не надлежало нам, братия, разделяться и тем губить свое древнее достоинство и украшение, по которому наше малое стадо, хотя и нельзя ставить его наряду с многочисленными паствами, однако же равнял я с самыми великими и обширными, даже предпочитал некоторым, по силе Духа. Так было прежде: каждая паства имела свое меньшее или большее украшение; отличительным свойством нашей паствы была непоколебимость и безмятежие, а посему часто называли ее ковчегом Ноевым за то, что одна спасалась от всемирного потопления и хранит в себе семена благочестия. Даже когда обличилось, что и мы люди, когда мы не избегли совершенно зависти лукавого, не устояли против болезни, все заражающей, но понесли свою долю в общем несчастье и не соблюли до конца прекрасного и отеческого наследия, то есть блага единомыслия, – и в сем случае имели мы немалое преимущество перед другими (если только, уповая на Христа, можно нам похвалиться чем-нибудь и при самой вражде нашей), – то преимущество, что последние подверглись злу и первые исправились. Впасть в болезнь есть удел общей природы и немощи человеческой, которая на всех простирается, и на самых крепких по телу и духу; но восстать от болезни и возвратиться друг к другу есть дело рассуждения и благодати, которая прекрасно и справедливо вознаградила нас, даже лучше, нежели как мы желали и другие надеялись. 11. Ибо тех, которые были поставлены главами [100] отделившихся, как поставленных ради благочестия и в пособие страждущему Православию, мы приняли с любовью и обходились не как с врагами, но как с братьями, обнялись с теми, которые возмутились против нас ненадолго за отеческое наследие, впрочем возмутились братски, а не злонамеренно. Вражду их мы не похвалили, но ревность одобрили, ибо несогласие за благочестие гораздо лучше согласия по какой-нибудь страсти. Таким образом самую потерю обратили мы себе в приобретение, покрыв любовью умышленное ими против нас и в том одном изменив порядок, что не благодать последовала за избранием, но избрание за благодатью и что для сообщения ее воспользовались мы чуждым рукоположением, будучи несколько упреждены Духом. А вы, оставив подозрение против письмени,[101] обратились к духу и хотя не одобрили простоты при ясности речений, однако же не подозревали нечестия, зная, что у нас так же тверда и непоколебима Троица, как в естестве Своем, и что отсечь или отчуждить что-нибудь от Трех для нас значит то же, что отсечь все и нагло восстать против всего Божества. В этом мы, даже во время самого разделения, иногда и перед известными людьми защищали друг друга. А сие служит самым сильным доказательством, что истина не побеждается и временем и что вражда не погасила в нас совершенно искры любви. При самом раздоре сохранялось в нас важнейшее, то есть единомыслие и уверенность, что мы не колеблемся в истине и не противоречим ей, но запечатлены тем же характером веры и верного упования нашего. 12. Ибо людей, искренно чтущих Бога, ничто не может так сильно побудить к единомыслию, как согласие в учении о Боге, и ничто так не располагает к раздору, как несогласие в сем учении. Человек самый скромный в других случаях становится самым пламенным, кроткий – храбрым (Иоил. 3:11), когда видит, что через свое равнодушие он лишается Бога или, лучше сказать, своим падением причиняет ущерб Богу, Который нас почитает Своим богатством и обогащает.
100
Некоторые из монахов, отделившихся от епископа Назианзского, были поставлены в пресвитеры посторонними епископами, как объясняет Илия Критский.
101
Т. е. неосторожной подписи св. Григория, епископа Назианзского, под символом полуарианским.