Таким образом, в самом разлучении, как сказал я, мы были столько умеренны, что наше единомыслие стало виднее разъединения и благоприятными расположениями той и другой стороны почти закрыто происшедшее. Поелику же для прочности мира недостаточно одной поспешности в примирении, если оно не будет подкреплено разумом и разуму не будет споборником Сам Бог, от Которого всякое добро получает начало и приходит в совершенство, то молитвой и размышлением постараемся утвердить в силе наше примирение.
13. Помыслим, во-первых, о превосходнейшем и высочайшем из всего сущего – Боге (если только не найдет кто приличнейшим поставить Его и выше сущности (οὐσία) или в Нем заключить все бытие, так как от Него сообщается бытие и прочему); помыслим, во-вторых, и о существах первых от Бога и окрест Бога, то есть об ангельских и небесных Силах, которые первые пьют от Первого Света и, просветляемые словом истины, сами суть свет и отблески Совершенного Света. Сим существам ничто так не свойственно, как мир и безмятежие. Ибо в Божестве нет несогласия, потому что нет и разъединения (так как разъединение есть следствие несогласия); но в Нем столько согласия и с Самим Собой, и со вторичными существами, что наряду с другими и предпочтительно перед другими именами, какими угодно называться Богу, сие преимущественно стало Его именованием. Он называется миром (Еф. 2:14), любовию (1 Ин. 4:16) и подобными именами, внушая нам самыми наименованиями стремиться к стяжанию сих совершенств. А из ангелов тот, который дерзнул произвести возмущение и выше своего достоинства вознес выю против Господа Вседержителя или, по пророческому слову, замыслил о престоле выше облак (Ис. 14:13, 14), – понес наказание, достойное высокоумия, осужден быть вместо света тьмой или, справедливее сказать, сам стал тьмой. Между тем прочие пребывают в своем достоинстве, в котором главное составляет мир и безмятежие, потому что от Всехвальной и Святой Троицы, от Которой имеют они светозарность, получили и то, чтобы быть едино. Потому что и Троица есть и исповедуется Бог Единый не менее по согласию, как по тождеству сущности. Посему все те, которые любят благо мира и, напротив того, ненавидят раздор и отвращаются его, близки к Богу и Божественным духам; а те, которые браннолюбивы нравом, ищут славы в нововведениях и тщеславятся тем, чего бы надлежало стыдиться, принадлежат к противоположной стороне. Ибо и диавол не только сам с собой в раздоре, по своей многовидности и по своим страстям, но то же производит и в других, как человекоубийца искони и ненавистник добра, прикрывая себя тьмой возмущения (дабы состреляти во мраце общее тело Церкви), с каковым ухищрением и лукавством, думаю, приступает он по большей части и к каждому из нас и тайно высматривает в нас место, где бы совершенно ворваться, как храбрый воин вторгается в проломленную стену или в прорванный строй.
14. Итак, необходимость доброжелательства и согласия достаточно уже доказывается сим одним, то есть подражанием Богу и существам Божественным; ибо на них только взирать и безопасно душе, созданной по образу Божию, дабы стремлением к Божественному и посильным уподоблением в наибольшей мере сохранить ей свое благородство. Сверх сего, внимая гласу Божию, воззрим еще на небо горе и на землю низу (Ис. 8:22) и вникнем в законы твари. Небо, земля, море – словом, весь сей мир, сия великая и преславная книга Божия, в которой открывается самым безмолвием проповедуемый Бог, сей мир доколе стоит твердо и в мире с самим собой, не выступая из пределов своей природы, доколе в нем ни одно существо не восстает против другого и не разрывает тех уз любви, которыми все связал Художник – Творческое Слово, дотоле соответствует своему названию и подлинно есть мир (κόσμος) и красота несравненная, дотоле ничего нельзя представить себе славнее и величественнее его. Но с прекращением мира и мир перестанет быть миром. В самом деле, не примечаешь ли, что закон любви управляет небом, когда оно в стройном порядке сообщает воздуху свет и земле дожди? А земля и воздух не родительской ли любви подражают, когда дают всем животным одна пищу, другой – возможность дышать, и тем поддерживают жизнь их? Не миром ли управляются времена года, которые, кротко между собой растворяясь, постепенно заступают одно место другого и средними временами смягчают суровость крайних, служа тем вместе к удовольствию и к пользе? 15. Что сказать о дне и ночи, которые уравниваются друг с другом, равномерно возрастая и убывая, из которых один призывает нас к делам, а другая к покою? Что сказать о солнце и луне, о красоте и множестве звезд, которые стройно появляются и заходят? Что сказать о море и суше, которые, мирно между собой соединяясь, благосклонно и человеколюбиво передают друг другу человека и богато и щедро расточают ему свои сокровища? Что сказать о реках, которые текут через горы и поля и не выступают из своих пределов, разве только для пользы, ниже обращаются покрыти землю (Пс. 103:9)? Что сказать о смешении и растворении стихий? Что сказать о соразмерности и согласии членов, о пище, о рождении и обитании, определенных каждому животному, из которых одни господствуют, другие подчиняются, одни покорны нам, другие свободны? Если все сие бывает так и распоряжается и управляется по первоначальным законам гармонии, так как бы все вместе текло, одно имело дыхание, то можно ли сделать из сего другое заключение, кроме того, что все проповедует нам о дружестве и единомыслии, что все предписывает нам закон единодушия? 16. Но когда в мире вещество возмутится само против себя и, своим смятением готовя разрушение, сделается неукротимым или когда Бог, в страх и наказание грешникам, нарушит несколько стройный порядок или наводнением моря, или землетрясением, или необыкновенными дождями, или помрачением солнца, или продолжительностью какого-нибудь времени года, или извержением огня, тогда нестроение и страх разливаются на все и среди смятения открывается, сколь благодетелен мир.