4. Кто не знает нового нашего Авраама и наших времен Сарры? Так именую Григория и Нонну, супругу его (ибо полезно не оставлять в забвении те имена, которые возбуждают к добродетели). Один из них оправдался верой, другая жила в супружестве с верным; один сверх надежды стал отцом многих народов, другая духовно рождает; один избег служения отечественным богам, другая была дщерью и матерью свободных; один преселился из своего рода и дома для земли обетования, другая была причиной преселения и в этом уже одном (осмелюсь так сказать) стала выше самой Сарры; один прекрасно странствовал, другая охотно ему сопутствовала; один прилепился ко Господу, другая почитает и именует мужа своего господином и частью за то самое оправдана. Им даны обетования, у них, сколько от них самих это зависит, есть свой Исаак и дар. 5. По молитвам и под руководством жены своей образовался он – добрый пастырь, и она показала на себе пример доброй пасомой. Он искренно убежал от идолов и потом сам обращает в бегство демонов; она никогда не вкушала даже и соли вместе с идолослужителями. Супружество их равночестно, согласно и единодушно и не столько плотский союз, сколько союз добродетели и единения с Богом; как летами и сединами, так благоразумием и славой дел они соревнуют друг другу и превышают всякого другого. Они мало связаны плотью, а духом, еще прежде разлучения с телом, преселены отселе; не их этот мир, презираемый; но их тот мир, предпочитаемый; их обнищание и их обогащение доброй куплей, как презирающих здешнее и искупующих тамошнее. Краток остаток их жизни настоящей, и немногое остается довершить их благочестию, но велика и продолжительна жизнь, в которой они подвизались. Одно еще присовокуплю к сказанному о них: хорошо и справедливо, что они не принадлежали к одному полу, ибо один был украшением мужей, другая – жен, и не только украшением, но образцом добродетели.
6. От них Горгония получила бытие и славу; отсюда в ней семена благочестия; от них и добрая жизнь ее, и мирное отшествие со спасительными надеждами. Конечно, и сие уже прекрасно и не всегда бывает уделом тех, которые много хвалятся благородством и гордятся предками. Но если о Горгонии должно рассуждать с большим любомудрием и возвышеннее, то ее отечество – горний Иерусалим, не зримый, но умосозерцаемый град, где и нам предоставлено гражданство, куда и мы поспешаем, где гражданин – Христос, а сограждане – весь торжествующий сонм и Церковь первородных окрест сего великого Градозиждителя празднующих в созерцании славы и ликующих непрестанным ликованием. А благородство ее – соблюдение образа Божия, уподобление Первообразу, совершаемое умом и добродетелью, и чистое желание, которое непрестанно более и более преобразует нас по Богу в истинных тайнозрителей горнего, знающих – откуда мы, какими и для чего сотворены. 7. Так о сем разумею я; а потому знаю и говорю, что душа Горгонии одна из благороднейших под солнцем; и мое мерило, мой уровень благородства и худородства лучше, нежели у черни; я различаю сие не по крови, но по нравам сужу; о хвалимых или охуждаемых не по родам, но по свойствам каждого.
Теперь слово об ее доблестях; пусть же каждый привнесет нечто свое и вспомоществует слову, потому что невозможно объять всего одному, сколько бы ни были обширны его ум и собранные им сведения. Она отличалась целомудрием и превзошла им всех современных ей жен, не говорю уже о тех, которые были уважаемы за целомудрие в древности. И как в жизни возможны два состояния – супружество и девство, и одно выше и богоподобнее, но труднее и опаснее, а другое ниже, но безопаснее, – она, устранившись невыгод того и другого, избрала и совокупила воедино все, что в обоих лучшего, то есть и высоту девства, и безопасность супружества. 8. Она была целомудренной без надмения, с супружеством совместивши добродетели девства и тем показавши, что ни девство, ни супружество не соединяют и не разделяют нас всецело с Богом или с миром, так чтобы одно само по себе было достойно отвращения, а другое – безусловной похвалы, напротив того, ум должен быть хорошим правителем и в супружестве, и в девстве и из них, как из некоторого вещества, художнически обрабатывать и созидать добродетель. Ибо она не отлучилась от Духа оттого, что сочеталась с плотью, и не забыла о первой Главе оттого, что признала главой мужа, но, послужив миру и природе в немногом и сколько сего требовал закон плоти или, лучше сказать, Тот, Кто дал такой закон плоти, она всецело посвятила себя Богу. Но, что особенно хорошо и достойно в ней уважения, она и мужа своего склонила на свою сторону, и имела в нем не строптивого господина, но благого сослужителя. Мало сего: самый плод тела, то есть детей и внуков своих, она соделала плодом духа, ибо весь род и все семейство, как единую душу, очистила и приобрела Богу, а благоугодливостью в супружеской жизни и прекрасными последствиями такого поведения самое супружество соделала похвальным. В продолжение жизни она служила для детей образцом всего доброго, а когда отозвана отселе – оставила после себя домашним волю свою, как безмолвное наставление. 9. Божественный Соломон в книге детоводственной мудрости, то есть в Притчах (гл. 31), похваляет в жене то, что она сидит дома и любит мужа; и жене, которая блуждает вне дома, невоздержна, бесчестна, наружностью и языком блудницы уловляет честных (6:26), противопоставляет жену, которая усердно занимается домашним, неутомима в делах женских, руце свои утверждает на вретено, сугуба одеяния приготовляет мужу, благовременно покупает село, хорошо кормит слуг, угощает друзей обильным столом и исполняет все прочее, что Соломон восхвалил в жене целомудренной и трудолюбивой.