Для чего стал нужен сопастырь тебе, ибо с тебя начнется слово, любезная и почтенная для меня глава, равночестная главе Аароновой, с которой точится духовное и священное миро даже до брады и одежды (Пс. 132:2). Для чего ты, когда сам еще в состоянии поддерживать и руководствовать многих и действительно руководствуешь силой Духа, – в духовных делах требуешь для себя жезла и подпоры? Потому ли, что и с великим Аароном, как знаем и слышим, помазаны были Елеазар и Ифамар, сыны Аароновы? Ибо о Надаве и Авиуде охотно умолчу, чтобы не произнести неприязненного слова. Потому ли, что и Моисей, еще при жизни, назначает Иисуса вместо себя законодателем и вождем поспешающих в Землю обетования? Об Аароне же и Оре, которые поддерживали руки Моисеевы на горе, чтобы Амалик побежден был Крестом, издалека преднаписуемым и прообразуемым, почитаю для себя удобным и не говорить, как о примере, для меня весьма несвойственном и неприличном; потому что Моисей избрал их не участниками в законодательстве, но помощниками в молитве и подпорой для утомленных рук. 3. Но у тебя что страждет, что утомлено? Тело ли? Я готов поддерживать, даже поддерживал: и сам поддержан, как Иаков, отеческими благословениями. Или дух? Но в ком он крепче и пламеннее, особенно теперь, когда более и более подчиняется и уступает ему плотское, как вещество, противопоставленное свету, преграждающее его и препятствующее сиянию? Ибо плоть и дух всего чаще враждуют между собой и противоборствуют друг другу; и как тело бывает в добром состоянии, когда болезнует душа, так душа цветет и простирает взоры горе, когда желание удовольствий утихает и увядает вместе с телом. Но в тебе удивился я еще простоте и смелости: как не убоялся ты (чего весьма должно опасаться в настоящие времена), чтобы твоей духовной ревности не почли одним предлогом и не показалось многим, будто бы звание сие принимаем для плотских целей, хотя и представляем на вид духовную пользу. Ибо многие сделали то, что оно почитается великим, самовластным и доставляющим какую-то чудную приятность, хотя бы надлежало быть предстоятелем и правителем паствы, которая еще менее обширна, нежели наша, и приносит более досад, нежели удовольствия. Сего довольно о твоей простоте или о твоем чадолюбии, по которым ты и сам не предпринимаешь ничего вредного, и других редко в том подозреваешь, ибо кто с трудом преклоняется на зло, тот медлителен и в подозрении худого. А я должен еще предложить краткую беседу сему твоему, или и моему, народу.
4. Мне сделано принуждение, друзья и братия, – к вам буду взывать теперь, если не взывал тогда, – сделано старостью отца и (выражусь скромно) благосклонностью друга;[115] помогите мне, кто сколько может, и подайте руку угнетаемому и увлекаемому то собственным желанием, то Духом! Одно предлагает мне бегство, горы и пустыни, безмолвие душевное и телесное, советует удалиться умом в самого себя и отвратиться от чувств, чтобы неоскверненному беседовать с Богом и чистому озаряться лучами Духа, без всякой примеси дольнего и омраченного, без всяких преграждений Божественному свету, пока не приду к Источнику здешних озарений и не буду остановлен в желании и стремлении тем, что зерцала упразднятся действительностью. А Дух требует, чтобы я выступил на среду, принес плод обществу, искал для себя пользы в пользе других, распространял просвещение, приводил к Богу люди избранны (Тит. 2:14), царское священие, язык свят (1 Пет. 2:9) и сделал, чтобы в большем числе людей очищался образ. Ибо как в сравнении с одним растением лучше и больше сад, в сравнении с одной звездой – целое небо и все его украшения и в сравнении с членом – тело, так и перед Богом целая и благоустроенная Церковь предпочтительней одного человека. И надобно иметь в виду не себя только, но и других; потому что и Христос, Которому можно было пребывать в Своей чести и Божестве, не только истощил Себя до зрака раба (Флп. 2:7), но и крест претерпел, о срамоте нерадив (Евр. 12:2), чтобы Своими страданиями истребить грех и смертью умертвить смерть. Таково предначертание моего желания и таковы веления Духа! Стоя между желанием и Духом и недоумевая, чему в большей мере предаться, вот что нашел я, как рассуждаю, лучшего и безопаснейшего; сообщу и вам, чтобы вы вместе со мной исследовали и утвердили мое намерение. 5. Я рассудил, что всего лучше и безопаснее соблюсти средину между желанием и страхом и в одном уступить желанию, в другом – Духу. А сие нашел я возможным, если не вовсе буду убегать служения, чтобы не отринуть благодати, что было бы опасно, и не возьму на себя бремени выше сил своих, что было бы тягостно. Для первого нужна другая голова, для последнего – другие силы; вернее же сказать, то и другое высокоумно. Напротив того, благочестиво и вместе безопасно соразмерять служение с силами и, как поступаем при употреблении пищи, что по силам, принимать, а что выше сил, оставлять. Ибо так умеренностью в том и другом приобретается и телесное здравие и душевное спокойствие. Посему-то соглашаюсь теперь разделять попечения с добрым отцом, как с большим и высокопарным орлом летающий близ него не вовсе неопытный птенец. А потом предам крылья свои Духу – нести, куда угодно и как угодно; и под Его руководством никто не принудит и не поведет меня инуду. Ибо хотя приятно наследовать отцовы труды и привычная паства приятней незнакомой и чужой (присовокупил бы еще: и многоценнее пред Богом, если только не обманывает любовь и настоящих чувствований не закрывает привычка); однако же полезней и безопасней начальствовать желающим и над желающими. Да и по закону нашему должно водить не насильно и не нуждею, но волею (1 Пет. 5:2). И другое начальство не может утвердиться принуждением; управляемое с насилием при всяком удобном случае старается освободиться; тем паче наше, не столько начальство, сколько детовождение, всего более соблюдает свободу. Ибо тайна спасения – для желающих, а не для насильствуемых.