Таким образом, вопрос о влиянии Александрийской школы на св. Афанасия хотя и важен, но не принципиален. Свт. Афанасий не богослов этой школы, подобно Клименту или даже Оригену. С. Пападопулос, отмечая творческий характер личности и мысли свт. Афанасия, пишет, что тот «переменил путь богословия, заданный в Александрийской школе. и соединил наследие св. Игнатия Богоносца, св. Иринея Лионского со св. Дионисием Александрийским и Феогностом и поставил на служение Церкви».[149] Такую выдающуюся роль св. Афанасия С. Пападопулос объясняет его особой просвещенностью свыше, благой уверенностью в своей миссии «самому постигать и самому же излагать тайну Святой Троицы».[150] Итак, в лице свт. Афанасия мы имеем подлинно церковного богослова, который живет и мыслит в русле Предания Тела Христова, пребывающего в исторической реальности и в то же время всегда выходящего в «мета-реальность» Царства Небесного.
Что же касается такого традиционного вопроса, как влияние светской философии, науки и культуры на богословие того или иного церковного автора и соотношение у него философии и богословия, то по поводу свт. Афанасия можно встретить такие отзывы, не кажущиеся унизительными: «Такая личность, как Афанасий, несомненно, не является “фигурой второго плана” в истории христианской Церкви; однако именно “фигурой второго плана” он выступает в сфере своей философской подготовки и своих интересов к языческой культуре. У него проявляется стремление сохранить по отношению к этой культуре некоторую дистанцию, а может быть, даже стремление к полному отторжению от этой культуры».[151] В этом отношении очень показательно видение святым Афанасием преп. Антония как идеала подлинного христианина и христианского любомудра. В своем «Житии» он представляет его как неграмотного, но при этом «богонаученного» и посрамляющего своей мудростью приходящих к нему «внешних» философов.[152] Богодарованную возможность познания Творца свт. Афанасий не исключает и из изучения твари и до Христа, другое дело – он понимает, насколько дурно человечество распорядилось этой возможностью. В «Слове против язычников» и «Слове о Вочеловечении» св. Афанасий пишет, что эта возможность была упущена, и человечество пошло по ложному пути поклонения твари (пантеизм, язычество и идолопоклонство) вместо познания и почитания истинного Бога и только во Христе может вернуться к истине.
К. Морескини перечисляет немногочисленные «внешние» элементы и тенденции у свт. Афанасия, которые могут нести характер заимствования: это использование «сложных [греческих] выражений с первым компонентом αὐτο- [само-]» (такие выражения мы находим у Оригена и свт. Дионисия Великого); св. Афанасий воспроизводит платоновскую идею о том, что «зла не существует, но существует только благо (Прот. языч., 4)»; как писал св. Афанасий, «греческие философы утверждали, что мир есть большое тело, – и в этом они правы (Прот. языч., 41). Познание Бога стяжается в силу деятельности души (Прот. языч., 2–4), утверждает Афанасий, отдаленно воспроизведя платоническое утверждение, согласно которому душа, а не тело способна достигнуть познания, свободного от заблуждений. Более конкретно, именно через ум (он прибегает к выражению “разумная душа и ум, свободный от страстей”), человек приходит к познанию Бога».[153] Зато часто мы встречаем у свт. Афанасия критику языческой философской мудрости. Так, к примеру, он критикует восходящее к «Платону... к среднему платонизму и к космологии, предваряющей Плотина», представление о том, что «Бог сотворил мир “из некоей предсуществующей и несотворенной материи”».[154] Такое воззрение показывало бы Творца слабым и ограниченным.
152
Об этом см.: