37. Великим делом было бы, если бы могли перенести столько трудов для поисков подлинного серебра, сколько неутомимо переносят охотники [за сокровищами] суетного мира. Они терпят кораблекрушения, попадают в руки морских разбойников, а на земле становятся жертвами грабителей; [стойко] переносят они шторм и сильные ветры. При этом часто, получая прибыль, из-за завистников говорят, что они бедны. Мы же ради истинной прибыли никогда не отваживаемся сражаться с такими опасностями. А если и обретем какое-нибудь малое богатство, то [тут же] возвеличиваем самих себя, тщеславясь перед людьми, и часто рассказываем о том, чего не было. Потому-то и искра добра, которая, как мы считали, находится в нашем владении, тотчас похищается врагом. [Искатели мирских сокровищ,] получив обильную наживу, стремятся к еще большей, считая за ничто имеющееся у них, а мы, и не имея ничего из взыскуемого, не желаем что-либо стяжать; страдая от крайней бедности, преподносим себя [всем] как богачей. Поэтому хорошо, творя благое, никому не разглашать об этом. Ибо [поступающие не так] будут наказаны, и „у них отнимется и то, что они думают иметь“ (ср. Лк. 8:18).
38. Итак, следует прилагать все старание для того, чтобы скрыть [от чужих глаз духовную] прибыль. [Во всяком случае,] рассказывающие о своих [духовных] свершениях должны пытаться одновременно говорить и о неудачах. Если же они скрывают эти неудачи, чтобы не услышать упреков от слушателей, то тем более должны остерегаться того, [чтобы не совершать подобных ошибок в будущем]. Поэтому живущие [подлинно] добродетельной жизнью поступают наоборот: они рассказывают даже о самых малых своих промахах, прибавляя и [повествование о таких ошибках], которых они не совершали. Тем самым они отвергают славу человеческую, скрывая благие [дела] ради безопасности души. Ведь подобно тому как сокровище, будучи обнаруженным, уменьшается, так и добродетель, став известной и будучи обнародованной, умаляется. Как воск тает от лица огня (Пс. 67:3), так и душа расслабляется и теряет силу от похвал [человеческих].
39. Впрочем, бывает и противоположное этому: если жар растопляет воск, то охлаждение делает его твердым. [Col. 1512] Так же если похвала [человеческая] лишает душу силы, то порицание и оскорбление ведут ее к величию добродетели. Ибо [Господь] говорит: Радуйтесь и веселитесь (Мф. 5:12), если клевещут на вас люди. И в другом месте изрекается: В скорби распространил мя еси (Пс. 4:2). И опять: Поношение чающе душа моя, и страсть (Пс. 68:21). И можно узреть бесчисленное множество [других] подобных благ, приносящих пользу душе, истоком которых служит Священное Писание.
40. Есть печаль полезная [для души], и есть печаль пагубная (ср. 2 Кор. 7:10). К делу печали полезной относится рыдание о собственных грехах и о неведении того, что уже близко,[1498] а также [забота] о том, чтобы не отпасть от избранного пути и достичь цели благости. Таковы виды истинной и благой печали. Есть и некая иная печаль, от врага, [ее] внушающего, которой, как известно, свойственно сращиваться с этими [видами печали]. Ведь враг насылает эту печаль, преисполненную неразумия; некоторые называют ее унынием. Отгонять этого духа следует преимущественно молитвой и псалмопением.
41. Мы, имеющие благие заботы, не должны считать, что кто-нибудь [из живущих в миру] не имеет житейских попечений. Ибо Писание гласит: Всякая глава в болезнь, и всякое сердце в печаль (Ис. 1:5). [Так] Святой Дух в одном изречении описал и жизнь монашескую, и жизнь мирскую. Словами „болезнь главы“ намекается на монашеский образ [жизни]; ведь глава есть владычествующее начало. Мудраго очи во главе его (Еккл. 2:14), то есть, как я полагаю, в главе обретается способность [духовного] прозрения. О „болезни“ говорится потому, что всякий росток добродетели взращивается трудами.[1499] Словами „сердце в печаль“ указывается на неспокойный и дурной нрав. Ведь некоторые называют сердце жилищем гнева и печали. [Поэтому в миру] незнатные печалятся, домогающиеся чужого томятся, бедные мучаются, богатые неистовствуют и не знают сна ради сохранения своего имущества.
1498
Так, думается, следует переводить данную фразу. Она, скорее всего, имеет эсхатологический смысл и подразумевает близость Страшного Суда. –
1499
Данная фраза предполагает указанное выше значение слова πόνος – «труд». Она ясно обозначает сущностную черту христианского аскетизма (и, соответственно, всей христианской жизни) – трудничество, которое обрело наиболее рельефные формы прежде всего в монашестве. –