73. [Кто-нибудь] скажет: „Что ты, ничего не имеющий, берешься за милостыню, когда она становится для тебя поводом к стяжанию? Ведь это заповедано людям мирским“. [На такие слова можно ответить,] что милостыня предписана не столько для того, чтобы напитать бедного, сколько ради любви. Ибо Бог, Который устрояет богатого, питает и нищего. Разве напрасно повелена [нам] милостыня? Ни в коем случае. Она становится началом любви для тех, кто не ведает [об этой любви]. Как обрезание крайней плоти есть прообраз обрезания сердца,[1527] так и милостыня становится учительницей любви. А для тех, кому любовь дарована благодатью, милостыня является излишней.
74. Я говорю это не для того, чтобы бросить упрек милостивому, но чтобы явить чистоту нестяжательности. За краткое время ты преуспел в малом, сразу раздав все [имение свое]. Но теперь устремляйся горе, к большему, то есть к любви, и будешь крестоносцем.[1528] Ты должен произнести сей глас свободы: Вот, мы оставили все и последовали за Тобою (Мф. 19:27). [Col. 1532] Ты удостоился подражать благодерзновению языка апостолов, ибо Петр и Иоанн говорят: Серебра и золота нет у меня (Деян. 3:6). Два языка [у них], но единообразна вера.[1529]
75. Но и среди мирян милостыня не должна совершаться просто так. Сказано же: Елей же грешнаго да не намастит главы моея (Пс. 140:5). Поэтому творящему милостыню следует иметь образ мыслей, подобный образу мыслей Авраама, и, как он, творить праведное по-праведному. Ведь этот праведник, оказывая гостеприимство, предлагал [странникам] вместе с трапезой и [свою добрую] волю. Ибо, как гласит [Писание], он стоял, прислуживая [им], не желая разделять со слугами награду за гостеприимство (см. Быт. 18). И подлинно подобные Аврааму [1530] обретут награду за гостеприимство, даже если и относятся они ко второму разряду. Ведь Господь, создав вселенную, установил в ней двойной чин обитателей. Одним, свято живущим, Он учредил брак ради чадородия, а другим заповедал девство, посредством чистоты жизни делая их равноангельными. Первым дал законы, наказания и назидания, а вторым говорит: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь (Рим. 12:19; Втор. 32:35). Одним говорит: Возделывай землю (Быт. 3, 23), а другим: Не заботьтесь о завтрашнем дне (Мф. 6:34). Тем дал Закон, а нам через благодать сделал известными заповеди, [постигаемые] с помощью непосредственного узрения [их].[1531]
76. Крест для нас есть трофей победы.[1532] Ибо обет наш есть не иное что, как отречение от жизни [сей] и [постоянное] размышление о смерти. Поэтому как мертвые не действуют телом, так не действуем и мы. Ибо то, что мы должны были совершить посредством этого тела, мы уже сделали, когда были младенцами [во Христе]. Ибо апостол говорит: Для меня мир распят, и я для мира (Гал. 6:14). Мы живем душой, ею явили мы добродетели и в мысли будем творить милостыню. Ведь блаженны милостивые (Мф. 5:7) душою. И как в другом месте [того же Евангелия Господь] говорит (см. Мф. 5:28), что [всякий] похотствующий [в душе] на красивых [женщин] творит без свидетелей грех, хотя и не осуществляет его на деле, так и здесь говорится о милостыне, творимой [нами] сознательно в духе. И даже если отсутствуют деньги [для действительного осуществления ее], мы бываем удостоены большей чести.[1533]
77. Ибо как мирские господа пользуются различными услугами [своих многочисленных] слуг: одних они посылают в поместья возделывать землю и сохранять преемственность рода, других же, увидев, что они порядочны и прекрасны, переводят в собственные дома, для служения самим себе, так и Господь избравших честной брак назначил [на служение] в поместье мира [сего], а лучших из слуг,[1534] особенно отличающихся добрым произволением, поставил на служение Себе. Они чужды всем земным делам, ибо удостоились трапезы Господней. Не заботятся они об одеянии, ибо облачились во Христа. [Col. 1533]
78. Владыкой над этими обоими сонмами [слуг] является Господь. Как из одного и того же [злака происходят] и мякина, и зерно, так от Одного и Того же Бога [происходят] и свято живущие в мире, и избравшие монашеское житие. И оба [чина] нужны, как нужны листья для пользы и сбережения семени, а владение [этим семенем] необходимо ради плода, ибо от него происходит все. Как невозможно [пребывать в одинаковой степени зрелости] одновременно и траве, и семени, так невозможно и нам взрастить небесный плод, если мирская слава [еще] окружает нас. Когда листья опадают и стебель засыхает, это означает, что колос готов к жатве. Поэтому и мы, отбросив земные мечтания, словно листья, и иссушив тело, словно стебель, сможем вознести горé разумение свое и породить семя спасения.
1527
Подобное толкование ветхозаветного обрезания было широко распространено в святоотеческой письменности. См., например:
1528
Это слово (σταυροφόρος) предполагает смысл подлинного ученика и подражателя Христова. Как прилагательное оно часто применялось к жизни монашеской. Ср.:
1529
В Деяниях эту фразу произносит только Петр, но он здесь был вместе с Иоанном, и поэтому преп. Синклитикия предполагает как бы единодушный ответ обоих апостолов. –
1531
В данном случае преп. Синклитикия кратко высказывает свои воззрения на брак и девство, которые суть как бы «двойной чин» (διπλῆν τὴν τάξιν) или два «разряда», «сонма» (термин τὸ τάγμα означал и воинскую часть, отряд), на которые подразделяются все люди. К браку преподобная относится с почтением, связывая его со святой и возвышенной (честной) жизнью (τοῖς σεμνῶς βιοῦσι). Но он уступает девству, которое делает достойно подвизающихся «равноангельными» (ἰδαγγέλους). Эти воззрения вполне созвучны общей святоотеческой точке зрения, сформулированной уже к IV в. –
1532
Данное выражение (τὸ τρόπαιον τῆς νίκης) предполагает смысл «знак, символ, памятник победы». Ассоциации этого выражения с Крестом и Крестной смертью Спасителя в различных вариациях постоянно встречаются в древнецерковной письменности. См.: «Крест, как предсказал пророк, есть величайший символ силы и власти Христовой» (
1533
Речь идет о том внутреннем милосердном расположении к ближним, которое намного ценнее милостыни «внешней» (хотя, естественно, и этой милостыней нельзя пренебрегать). Такое расположение тесно соединено с чувством сострадания и сорадования, которое всегда было характерно для христианского аскетизма. –