— А чего для тебя оказалось бы достаточно? — огрызается он. Она смотрит на него, потеряв всякую надежду. Тонет из-за ее отсутствия. — Ну? Чего для тебя достаточно, Грейнджер?
— Драко.
— Гермиона.
Она качает головой, упираясь ладонью в грудь.
— Мне больно даже смотреть на тебя. Так не должно было быть.
— Все меняется, даж…
— Только не ты! Только. Не. Ты. Ты просто… — она всхлипывает и отшатывается от него. Ей вдруг нужно пространство, и это разрывает ее на части, потому что именно из-за этого она здесь. Соединить пространство и время, повернуть все вспять, сделать все правильно. Но это так неправильно, и она так испорчена, и она точно знает, что он сказал бы, если бы мог.
— Ты просто… тень в теле моего мужа, который не забывает говорить то, что когда-то уже сказал. И ты преследуешь меня. Ты лишаешь меня покоя. Это все, чего я хотела. Я просто хотела снова быть счастливой с Драко. Быть какой угодно — но только с ним.
Он смотрит на нее, хмурит лоб, но глаза тусклые. Это одна из самых сложных частей — глаза. Они никак ей не удавались, и когда они остаются безжизненными, то снова и снова напоминают ей обо всем. Он протягивает руку, чтобы потереть костяшками пальцев лоб, и она бросает взгляд на рунический символ, вырезанный на его запястье. Их было больше — тридцать четыре, если быть точной, и она отмечает каждый, который видит. Напоминает себе, что это не он. Что это призрак, созданный единственными живыми существами, которые остались у нее от Драко.
— Мне очень жаль.
— Жаль?
Она кивает, сглатывает, пялится в точку на стене над его плечом.
— Знаешь, Джордж дал мне прототип, над которым работал последние несколько лет. Наверное, думал, что это меня отвлечет.
— Я знаю пару способов тебя отвлечь, Грейнджер. — Его голос звучит тихо, многообещающе, и она закрывает глаза от этого звука. — Может быть, я покажу.
— И это правда меня отвлекло. Гениальная придумка. Именно этот стеклянный шар, запечатленный в рунической магии, хранит воспоминания. А когда шар помещен под особый амулет, память внутри шара активируется триггером — нужно лишь произнести ему фразу, хранящуюся в памяти. Так, скажем, если ученик желает вспомнить некое зелье, то воспоминание вызывается произнесением его названия. Но Джордж никак не мог сообразить, как активировать память за пределами шара.
Он переводит взгляд с ее заламывающихся рук на лицо, и Гермиона тяжело приваливается к дверному проему.
— Но я смогла, — признается она. — Я все поняла.
***
— Разве не ты в прошлом месяце рассказала мне кое о какой фанта…
— Я снова тебя ударю.
— Да, — сказал он с ухмылкой и притянул Гермиону к себе, когда она повернулась за сумкой. — Полагаю, это было…
— Очень сложно, — предупредила она. — Почему ты был в темноте? — Если бы это было так, вероятно, он не удивился бы нацеленной на него палочке. Он был крайне искусен в том, чтобы оставаться в образе во время… игр.
— Я собирался спать. — Он поцеловал ее прежде, чем она успела сказать, как устала. Наверное, он заметил ее помятый, измученный вид и все сам понял. Он сместил их на два шага назад в направлении спальни, забирая сумку из ее рук.
— Не бросай ее, — предупредила Гермиона и приподнялась на цыпочки, чтобы снова поцеловать, когда он отстранился.
— Я думал, ты занималась свадебными приглашениями для Лавгуд?
— Верно, но мы не смогли решить, поэтому я захватила домой несколько вариантов. Луна выбрала эту ужасную… стеклянную штуку. Только не спрашивай, каких сов она собиралась отправить с доставкой.
Он что-то пробормотал себе под нос, ставя сумку на пол, и одним движением руки погасил свет.
— Посмотрю на них завтра.
— Они заткнули наши за пояс. До сих пор не понимаю, почему она выбрала меня в подружки невесты.
Гермиона не видела его лица в темноте, но знала, что он приподнял обе брови — левая чуть выше правой — и слегка изогнул губы.
— Наверное, она вообразила все то чудесное, что смогла бы запихнуть тебе в волосы, чтобы отпугнуть своих воображаемых созданий. — Он замолчал, когда она фыркнула. — Нет? А вот я совершенно уверен, что именно так все и будет. И мне придется неделями выковыривать творения Лавгуд из твоих кудрей.
Она зевнула, последовала за ним к кровати и сбросила туфли.
— Моя… невероятная… способность…
— Отлично, Грейнджер. Я как раз дочитаю оставшиеся… — он указал на «Хранитель пустоши» на ночном столике и бросил носок в сторону корзины для стирки, — страницы между твоими паузами, а то еще засну в промежутке.
— Заткнись. Я слишком устала, чтобы думать, иначе сказала бы что-нибудь настолько остроумное, что оно превзошло бы все остроумное, что когда-либо было сказано.
— Ага, — медленно произнес он, и она выглянула из кучи одеял. Поймала в темноте его улыбку и скользнула ногой по его холодным стопам, когда он с жаром обнял ее за талию.
Драко поцеловал ее в губы, в висок, и она закрыла глаза, засыпая. Она ощущала, как ритм его дыхания совпадает с ее. Он протяжно вздохнул, подбородком касаясь ее кудрей.
***
Гермиона тащит его за собой, петляя по саду. Она оглядывается, перехватывает его взгляд — правый глаз слегка прищурен, как обычно бывает на солнце. Она улыбается, он улыбается в ответ и поворачивает запястье, чтобы взять ее за руку.
— Я не собака, — говорит он. — Не стоит меня выгуливать.
— О, пожалуйста, мы оба знаем, что в тебе всегда было что-то животное.
Она слышит, как он шлепается в лужу и издает тихое проклятие из-за намокших брюк. Воспоминания танцуют по краям сознания, когда она огибает живые изгороди и клумбы, оказываясь у купален для птиц.
— Чувствуешь себя как на скамейке запасных?
Она кивает и рукой скользит в его ладонь, когда он оказывается перед ней и ведет вокруг купальни.
— Скоро птицы улетят. Я подумала, что неплохо бы прийти сюда, пока этого не случилось.
— Они вернутся, — говорит он, кивая, чтобы она села, и занимает место рядом с ней.
— Нет, не все. Помнишь Денни? Он исцелился, а затем улетел к солнцу, и мы больше никогда его не видели.
— Зато он свободен. — Он откинулся на спинку скамьи, наблюдая за двумя птицами, барахтающимися в купальне.
— Да, — шепчет она. — Он свободен. Как бы мне хотелось последовать за ним.
Драко поворачивается к ней и смотрит на ее дрожащую улыбку. Гермиона протягивает руку и проводит пальцами по его сияющим на солнце волосам.
— Это правда, — говорит она. — Но этот придурок заставил меня ждать, — хрипло смеется она и видит лицо Малфоя сквозь пелену слез. — Когда-нибудь ему придется сильно постараться, чтобы загладить передо мной вину.
Он протягивает руку, его пальцы скользят по ее щеке и дальше, пока ладонь не прижимается к затылку.
— Перестань так смотреть на меня, Грейнджер, — хрипит он, и она приподнимается, прижимаясь лбом к его лбу.
— Как?
— Как будто уходишь.
— Нет. Не я.
***
— Очень сложно, — предупредила она, и он за бедра притянул ее к себе, а она прижала ладонь к его гладкой обнаженной груди. — Почему ты был в темноте? — Если бы это было так, вероятно, он не удивился бы нацеленной на него палочке. Он был крайне искусен в том, чтобы оставаться в образе во время… игр.