Тут недавно Маслов поведал, как Яшин однажды на очередном собрании толкал донельзя скучную речугу о том, что надо отдать все силы, мобилизоваться, догнать и перегнать и бла-бла-бла. Так защитник Володька Глотов по прозвищу Бомба заскучал и осадил его: «Лева, ты что-то разговорился. Не забывай, что терпение товарищей, за которыми ты, как за каменной стеной, не безгранично. Вот ошибемся мы в защите в следующем матче пару раз. Нечаянно. И посмотрим, чего ты стоишь!» Скандал, рассказывал, был грандиозный.
— Ох, пацан, ты глаза-то разуй, зашибешь своей палкой! — Легок на помине. Надо же, задумался, не заметил и налетел на Легенду. Стоит перед Данилой Лев Иванович, недовольно потирает ушибленную ногу и смотрит очень зло. Что-то сейчас будет.
Глава 17
— …именно поэтому я считаю данный поступок комсомольца Мельника хамским, неуважительным по отношению к своему старшему товарищу, подающим откровенно дурной пример другим молодым игрокам. Предлагаю… — Данила сжался. Вот он, момент истины. Молоточки в висках бешено застучали. Что сейчас предстоит услышать — предупреждение, выговор с занесением или…нет, даже думать об отстранении не хочется! — …предлагаю, — да не тяни, гад! — объявить выговор и ходатайствовать перед руководством клуба о лишении его премии за матчи сроком на пять игр!
Уф, неужели проскочил? Когда смотрел на нахмуренные, озабоченные лица в импровизированном президиуме, то думал в начале собрания, что, в конце концов, просто выведут за пределы базы и расстреляют на обочине. А что, комендант базы и шлепнет, наверняка у него наградной пистолет имеется. Или положат на дороге, чтобы Яшин на своей «волжанке» с оленем на капоте переехал его раза три — четыре — для надежности. Яшин…
Вот как, скажите на милость относиться к нему? С одной стороны, спору нет, игрок величайший. Чего далеко ходить, достаточно вспомнить, что это единственный в мире вратарь, который получил в 1963 году «Золотой мяч» — приз лучшему футболисту мира. Но вот, как человек — здесь уже все немножко сложнее. Откуда, спрашивается, у Льва Ивановича, сына простых рабочих, взялись барские замашки? Или это уже звездная болезнь дает себя знать? Да, он, Данила, безусловно, виноват, задел его. Но ведь это же было сделано не нарочно!
— Извините, задумался, — попытался тогда замять конфликт Мельник. Ну а что еще говорить, не на колени же падать и прощения вымаливать. Да и не сможет, при всем желании, так сделать, нога еще словно чужая.
— Задумался он, — скривил губы Лев Иванович. — На поле тоже вместо игры будешь ходить с разинутым ртом и думать? По сторонам нужно смотреть, головой вертеть на триста шестьдесят градусов, подмечать все. Эх, да что с тобой, бестолочью, говорить, не понимаете ни черта. И откуда только беретесь такие?
— Оттуда же, откуда и вы! — выпалил вдруг с вызовом юноша. — Или вас на капустном поле сразу с вратарскими перчатками и в кепке отыскали?
Дружный хохот раздался за спиной Мельника. Парень обернулся. Оказывается, в запале перепалки он и не заметил, что на шум подтянулось несколько игроков. И сейчас они смеялись над немудреной шуткой.
— Что, Лева, уел тебя пацан? — спросил Маслов, утирая слезы.
Яшин побагровел.
— Он у меня в наказание сейчас землю жрать будет! — с угрозой произнес вратарь. И крепко ухватил Данилу за воротник майки. — Там, конечно, не капустка, но этому сопляку и одуванчиков хватит.
— Лева, хорош, отпусти мальчишку! — забеспокоились футболисты. — Брось, не надо!
Но разъяренный Яшин с силой потянул обидчика в сторону роскошной круглой клумбы перед входом на базу, точно бешенный носорог. От резкого рывка Мельник, мало того, что выронил костыль, так еще и как-то совершенно неудачно наступил на ушибленную ногу и взвыл от резкой боли, что прострелила бедро раскаленной иглой. И тогда Данила чисто на эмоциях изловчился и коротко пробил в печень легенде советского футбола.
Был у него, паренька с окраины Москвы, небольшой период в жизни, когда в лихие девяностые он с друзьями честно года три отходил в секцию карате. Серьезных высот не достиг, но какой-никакой удар ему поставили — занимались, как тогда часто случалось, в каком-то скудно оборудованном полуподвале, сенсей тяготел к жестким контактным схваткам, а не спортивному «балету» с красивыми движениями и отточенными ката. Но пацанам, для которых разборки на улице отнюдь не являлись чем-то редким, это было только в кайф. И носы друг дружке с энтузиазмом разбивали, и макивару уничтожали в хлам, и «фонарями» под глазом, полученными в учебных поединках, улицу ночью освещали — все было. Сейчас, вот, пригодилось кое-что из тех уроков.