Движение Фея мало кто в кантине заметил — и в первую очередь громила, нависавший над ним. На его туповатой физиономии появилось потешное выражение крайнего удивления, когда нога юноши врезалась ему в челюсть. Здоровяк покачнулся и рухнул на пол кантины, подняв тучу пыли.
В этот момент воцарилась гробовая тишина, даже небольшой оркестрик из трёх человек, играющих на духовых инструментах, замолчал. Всем показалось, что земля вздрогнула, когда громила повалился к ногам юноши.
— Со всем увожением, — сделав акцент на «о», произнёс Фей.
Он уже и не понимал точно, откуда у него знание языка городского дна Аве. Может, из той жизни, что медленно, но верно возвращалась вместе с памятью, или же он слышал такие словечки от наёмников в Тертере.
Крысёныш поспешил убраться подальше, позабыв о павшем товарище. Хозяин кантины сделал знак вышибале, который тоже с интересом наблюдал за сценой у барной стойки, никак не собираясь помогать глупой деревенщине, угодившей в переплёт. Тот подошёл, взял громилу за ноги и без особых церемоний выволок на улицу. Оставил, правда, милосердно в тени — в полдень на улице Дэзила можно пролежать без сознания на солнце меньше часа и уже не подняться на ноги.
— За мой счёт, — усмехнулся хозяин кантины, наливая Фею полную кружку светлого пива. — С увожением.
Тот с благодарностью взял её и в два глотка выпил почти половину. Фей даже не представлял насколько его на самом деле мучает жажда — запасы из-за встречи с Элли и блуждания по Чернолунному лесу сильно истощились и по дороге в Дэзил он вынужден был экономить воду, рассчитывая каждый глоток.
— Ты вообще по какой надобности к нам? — спросил хозяин кантины.
— Мне бы тут найти жильё на какое-то время, да и работа не помешала бы, — ответил Фей. — Я жду одного человека, но когда он приедет, не знаю.
— А что делать умеешь? Ну, кроме как ногами пыль из дурней выбивать?
— Да всякую простую работу могу делать, — пожал плечами Фей.
— Наймись к водопроводчикам, — предложил хозяин кантины. — Гильдия уважаемая, — теперь уже он сделал ударение на «а», произнося слово нарочито правильно, — а рабочие руки там всегда нужны. И для города дело нужное. А то ещё можешь в охрану наняться, скоро караван на ту сторону Чернолунного будет, покажешь умение своё — тебя точно возьмут.
При этих словах Фей едва не выронил пиво и напрочь позабыл, что хотел заказать ещё что-нибудь поесть. Он замер, губы его сжались в тонкую линию, перед глазами всё поплыло, хотя Фей точно знал, что не плачет. Он никогда не плакал — ни от боли, ни от обиды, не было в нём слёз, только если что в глаз попадёт.
— Нет смысла идти через Чернолунный, — выдавил он так тихо, что хозяин кантины едва услышал его.
— Эй, паря, что с тобой? — удивился хозяин кантины. — Ты чего такое говоришь-то, а? Почему ходить нет смысла-то?
— Потому, — у Фея перехватило горло и он замолчал, а когда пауза затянулась настолько, что хозяин уже хотел тронуть его за плечо, продолжил: — Потому что нечего больше делать по ту его сторону — нет больше Тертера.
Эти слова повисли в воздухе, и вскоре из-за них весь Дэзил обратился в подобие улья, полного ничего не понимающих пчёл.
Новость мгновенно облетела город, оставляя людей в полном недоумении. Хозяева обеих корчем, работники многочисленных мастерских и владельцы крытых гаражей и загонов для тягловых животных, — в общем едва ли не все жители Дэзила ходили друг к другу, делились этой новостью и пытались что-то решить. Правда, никто не понимал, что тут решать — город жил за счёт караванного пути через Чернолунный лес. Не будет караванов, и жить здесь станет вовсе не за чем. Даже не немногие производства, что развилась в Дэзиле, вроде небольшой артели стеклодувов, пары ткацких мануфактур или сапожного цеха, были ориентированы на нужды Тертера. Главная беда Дэзила в том, что он расположен слишком далеко от других городов королевства, и без караванов просто не выживет.
С этой новостью Макс буквально ворвался в корчму почище, застав там Сигурда в компании черноволосого мужчины в длинной зелёной рубашке и светлых штанах. На носу незнакомца красовались небольшие очки в металлической оправе. Макс остановился в дверях, быстро подошёл к барной стойке и кинул хозяину тяжело звякнувшую золотую монету.