— Она спешит сюда, — говорил Робин, протискиваясь в узкий проем и с трудом протаскивая за собой крупного и плечистого рыцаря. — Скоро будет здесь. Гай, какого дьявола ты вообще приперся?
Они двигались по тесному тоннелю боком. Гисборну приходилось опираться на Робина, поскольку боевой пыл уже выветрился, и на его место пришла чудовищная усталость.
— О каком враге ты говоришь? — спросил Гай, когда они остановились перевести дух. Локсли скрипнул зубами.
— О Хэрне. Но ты не ответил на вопрос. Что ты тут делаешь?
— За твоим трупом пришел, — огрызнулся Гай, еле пролезая в боковой тоннель. — Куда мы идем?
— В единственное безопасное для нас место. Для тебя, во всяком случае, — хмыкнул Робин и нажал выступающий из стены кирпич. Пол задвигался под ногами, рыцарь невольно взвыл и вцепился в Локсли мертвой хваткой. А тот хохотал как безумный, ухитрившись оказаться сверху, так что использовал Гая, как салазки. Они летели по узкому желобу, кувыркаясь, пока с громким шлепком не рухнули в теплое озерцо, окруженное густыми камышовыми зарослями.
— Долго же ты добирался, сыночек, — ласковый голос заставил Гая задрожать. Он кое-как выпрямился, цепляясь за Локсли, и увидел сидящую на берегу женщину. Волосы ее уже тронул пепел седины, но глаза оставались такими же теплыми. Гай выпустил плечо Локсли и побрел к берегу. Он не помнил, как оказался в любящих материнских объятиях, как нежные руки отирали слезы с его щек и гладили волосы.
— Деанна… это ты, Деанна… — собственный всхлип донесся словно издалека.
— Идемте, — так же далеко звучал ее голос. — Робин, помоги отвести его в хижину. Он потерял много крови.
Гай чувствовал, как по щекам текут горячие слезы. А сердце стонало и пело.
========== Глава IV. В хижине Деанны ==========
Снадобья и зелья Деанны могли и мертвого поднять из могилы, хотя кормилица Гая была всего лишь прачкой при дворе. Он почти все время спал, впервые за долгое время чувствуя себя дома и в безопасности. Робин же носился на подхвате у Деанны, помогал ей по хозяйству и безо всякого королевского высокомерия то драил пол в хижине, то готовил.
— Ваше высочество сошли с ума, — смеялась Деанна, глядя, как он выносит огромную корзину с грязным бельем. — Не зря я кормила вас молоком, когда вы только родились.
— Давай я постираю, а ты приготовь лепешки на меду, — Робин поставил корзину на чурбак для рубки дров и поцеловал сидхе в щеку. — Знаешь, я только сейчас подумал, матушка… ведь мы с Гаем оба сосали твою грудь. И значит…
— И значит, вы — молочные братья, — Деанна обхватила его лицо ладонями. — Ты всегда знал это, чувствовал сердцем. Потому и не убивал моего мальчика.
— Я не мог, — Робин грустно взглянул на кормилицу, — просто не мог. Хотя он убил человека, вырастившего и воспитавшего меня. И много худого сделал людям. Я все равно не мог убить его, всякий раз что-то останавливало.
— Молоко сидхе связывает прочнее кровных уз, — кивнула Деанна. — А Гай не так уж плох.
— Он убил мельника, — Робин угрюмо опустил голову. — И причинил немало зла.
— Тебе легко судить, сынок, — вздохнула Деанна. — Ты рос в тепле и любви. Приемный отец обожал тебя. А Гай… слишком часто я накладывала примочки на его детскую спину. И слишком часто слышала, как он стонет во сне, умоляя безжалостного отчима о пощаде. Гай был совсем маленьким, когда сэр Гисборн стал вымещать на нем злобу. Сам он вернулся с войны кастратом, поэтому не хотел лишиться последнего шанса передать наследство. Пусть даже бастарду.
— Что? — от удивления Робин чуть не выронил корзину, которую снова было взвалил на плечо. — Матушка, мы об одном и том же человеке говорим? Гай бастард? Но как?
— Идем, по пути расскажу, — Деанна бросила быстрый взгляд на хижину.
Они неспешно брели по узкой тропинке в камышах. И Деанна рассказывала потрясенному Робину историю появления Гаяна свет. Историю ребенка, который никому не был нужен, даже собственной матери. О том, как слуги приносили в ее каморку пятилетнего мальчика, запоротого до беспамятства, и мать не вступалась за свое дитя.
Вспоминая детство Гая, Деанна не могла сдержать слез, хотя сидхе слывут безжалостными и холодными существами.
— Я сидела по ночам у его кровати и рассказывала о моем племени, — тихо говорила женщина, украдкой смахивая влагу с ресниц. — Маленький, он был таким любознательным, это позже остались лишь жестокость и ненависть. После того, как мне пришлось покинуть моего мальчика.
— И все же, — Робин поставил корзинку на камень и взглянул на кормилицу, — почему ты выбрала Гая, именно Гая? Не кого-то другого, а именно его?
— Так уж получилось, — она пожала плечами. — Я должна была понести наказание за тяжкий проступок. Я осмелилась родить от ее супруга, короля. Дитя мое убили на моих глазах. Король не мог вступиться за него, он умер при весьма странных обстоятельствах за несколько дней до моих родов. Но меня оставили жить, хотя я молила о смерти, и приговорили к изгнанию в тварный мир. Владычица Керридвенн в качестве кары повелела мне вскормить первое человеческое дитя, что я увижу, оказавшись там. Предполагалось, что это будет крестьянский младенец, но случилось так, что как раз в то время леди Гисборн ехала из монастыря, где замаливала грехи. И в дороге у нее начались схватки. Я оказалась рядом и помогла ей. И Гай испил моего молока… за все то время, что я кормила его, он ни разу не укусил грудь. И всегда сосал спокойно, в отличие от тебя, мой маленький жадина, — она с ласковым смешком погладила молочного сына и провела по своей груди, все еще полной и пышной.
— Иди домой, матушка, — Робин коснулся губами щеки кормилицы. — Спасибо, что рассказала о Гае. Думаю, ему ты сейчас нужнее, чем когда-либо.
— Я приготовлю пирожков на меду, — Деанна обняла его и расцеловала в обе щеки. — Возвращайся поскорее, сынок.
Гай уже проснулся и лежал с закрытыми глазами. Лицо его было бледным, но губы и веки порозовели. Деанна села рядом, убрала светлые влажные пряди с его лба. Полюбовавшись все еще полудетским лицом рыцаря, она поправила одеяло и подушку.
— Деанна, — Гай накрыл широкой ладонью маленькую руку кормилицы. — Как такое может быть? Старик ведь убил тебя…
— В последний миг я успела вернуться домой, — она погладила его свободной рукой. — Но ты, мой сыночек, мой малыш… тебе пришлось столько всего пережить.
Гай улыбнулся, и на щеках появились ямочки.
— Все позади, Деанна. Я думал, Бог забыл обо мне. Но видно, не забыл.
— Пока полежи, не вставай, — кормилица наклонилась и поцеловала его в лоб. — Я приготовлю тебе питье и сделаю лепешки.
— Деанна, — улыбка сползла с его лица. — Мне ведь не приснилось… Локсли здесь. И это он привел меня к тебе.
Женщина кивнула.
— Да. Есть еще что-то, что ты должен знать, сынок. Робин, как и ты, был вспоен моим молоком. И эта связь крепче любой кровной.
Казалось, Гисборн не удивился. Но в голубых глазах появилось свойственное ему упрямое выражение.
— Пока что мы союзники, — проворчал он, приподнимаясь на локтях. — Но однажды я сверну его тощую шею. И твое молоко тут не поможет, Деанна.
Робин явился ближе к вечеру, усталый, но довольный, волоча на спине корзину с чисто выстиранным бельем. Деанна водрузила на стол огромный поднос с лепешками и поставила большой жбан эля. Гай мрачно зыркнул на вечного врага, но остался сидеть за столом.
Ужин прошел в молчании, ни Робин, ни Гай не спешили начать разговор, а Деанна, будучи мудрой женщиной, не встревала. Лишь подкладывала лепешек и подливала эля обоим молочным сыновьям.
— Тетушка! Тетушка Деанна! — дверь распахнулась, и на пороге возникла крошечная фигурка прислужника-пикси. — Солдаты идут! И с ними мохнатый посланец Охотника!