— Поди-ка сюда, Гальвен, — невозмутимо произнесла женщина. Пикси подлетел и устроился на краешке стола, под ошалелым взглядом Гая.
— Возьми этих мальчиков и отведи коротким путем на поверхность, да смотри, отведи так, чтобы время для них изменилось как можно меньше. И присматривай за ними. А вы, дети мои, не ссорьтесь. Сейчас вы как никогда нужны друг другу, — кормилица поочередно обняла поднявшихся из-за стола молодых людей. — Прощайте, мои любимые.
— Ни за что! — Гай побледнел и потянулся за мечом. — Пойдем с нами, Деанна. Клянусь, никто не причинит тебе зла!
Женщина покачала головой, с нежностью глядя на встревоженные лица обоих.
— Увы, мне нет пути на поверхность. Идите, мои милые, спешите. И помните, что вас кормила одна грудь. И что лишь любовь способна победить тьму.
Она поцеловала их, сначала Гая, потом Робина, и прежде, чем успели они опомниться, крошечные ручки пикси ухватили их за воротники. На миг перед глазами ослепительно полыхнуло, и вот уже они стоят на вершине холма, а ветер тварного мира бросает в лица запах разнотравья и гари.
— Матушка… — Робин опустился на колени и застонал, закрыв лицо руками. Гай продолжал стоять, всматриваясь в далекие зубчатые башни Ноттингема. Ветер быстро осушал слезы, катящиеся по его щекам.
— Ты должен был привезти мой труп своему хозяину, — Робин поднялся с колен, устало глядя на рыцаря. Гай смерил его быстрым взглядом.
— Иди куда хочешь, Локсли. Я возвращаюсь.
— Ты рехнулся? Керридвенн уничтожит тебя!
— Там мой Фьюри остался, — спокойно сказал Гай. — Я вернусь за ним.
Робин положил руку ему на плечо, рискуя получить по физиономии.
— Твой конь сможет постоять за себя. Но ты попадешь прямо в лапы сидхе. И живым они тебя не выпустят.
— Тебе-то что? — огрызнулся Гай, сбрасывая с плеча тонкие пальцы. Робин опустил голову.
— Деанна была и моей молочной матерью. А молоко сидхе дает более глубокую связь, чем кровь. Я не могу позволить тебе рисковать собой, Гай. Пойдем вместе. Я, по крайней мере, сделаю все, чтобы ты вернулся живым.
Гай устало опустился на траву и закрыл лицо руками.
— Что будет с Деанной? — тихо спросил он. Робин сел рядом, печально улыбнулся.
— Ее, скорее всего, убьют. Или уже убили. Тебя так волнует простая кормилица?
— Она была мне матерью, — Гай покачал головой, всеми силами стараясь удержать слезы. — Единственной, кому я был нужен.
— Пойдем, Гай, — Робин поднялся и протянул руку старому врагу. — Идем, скоро стемнеет, и здесь небезопасно.
Рыцарь поднялся, по-прежнему глядя на черную громаду Ноттингема вдали. Ничто не тянуло его туда. Был только ледяной холод внутри, привычный и еще более страшный оттого, что изгнал тепло, подаренное Деанной.
— Там есть хижина, — говорил Робин, пока они шли меж холмов к Шервуду. — Я построил ее для Марион, чтобы не так тяжко было зимовать. Теперь она нам пригодится.
Гай кивнул. Больше всего на свете хотелось сжаться в комок, забиться в темный угол и всласть поплакать над той, что заменила ему кровную мать.
========== Глава V. Хижина в лесу ==========
Робин принес хвороста, и вскоре огонь весело потрескивал под котелком с сушеным мясом, которое осталось в мешочке на поясе Гая. Тот не принимал участия в готовке. Съежившись в углу, на облезлых оленьих шкурах, он притворялся, будто спит, но плечи иногда предательски вздрагивали. Робин делал вид, что не замечает ни этой дрожи, ни редких сдавленных всхлипов, хотя сердце ныло от боли и горя. Он вспоминал слова Деанны о том, что у Гая не было никого, кроме нее. Теплота этой женщины, так непохожая на обычную холодную рассудительность сидхе, могла растопить ледники севера. Разумом Робин понимал, что ничего не изменилось, что Гай по-прежнему враг, убийца его названного отца, но не мог заставить себя ненавидеть. Деанна права, молоко связывает сильнее крови, как и горе общей потери.
Понемногу хижина прогрелась, и в воздухе поплыл соблазнительный аромат вареного мяса. В тайнике за очагом Робин отыскал немного пшеницы и бросил ее в котелок.
Гай, видимо, устав от слез, дремал, свернувшись на шкурах и слабо всхлипывая. Робин же никак не мог заставить себя лечь. Что-то не давало расслабиться, и это был не Гай. Что-то еще, странное, тревожащее. Чей-то взгляд снаружи, из небольшого оконца, затянутого рыбьим пузырем.
— Гальвен! — негромко позвал Робин, помешивая варево в котелке.
— Слушаю, повелитель, — пискнуло над ухом. Пикси отлетел в сторону, глядя на нового хозяина.
— Кто-то наблюдает за хижиной, можешь разведать?
— Это всего лишь человек, мой принц, — пикси презрительно дернул острым носиком. — Человек с двумя странными кривыми мечами.
— Назир! — ахнул бывший разбойник.
— Он за дверью! — пикси заметался по хижине, свирепо размахивая крошечным мечом. Чутко спавший рыцарь вскинулся, нашаривая меч. Робин вскочил и шагнул к двери, которая распахнулась, впустив в помещение холод и промозглую морось.
— Назир! — выдохнул Локсли, глядя на неподвижную фигуру в дверном проеме.
— Робин! — потрясенно воскликнул тот. — Hayjaatti!
Назир вошел в хижину, прикрыл за собой дверь и бросил быстрый взгляд на сидящего в углу Гая. Робин улыбнулся, притянул друга к себе за затылок и прижался лбом к его лбу. Железные руки сарацина до боли стиснули его плечи.
— Ты вернулся, — Назир говорил ровно и спокойно, но глаза его блестели, а губы едва заметно дрожали. Робин кожей ощущал счастье, которое переполняло его душу.
— Да, вернулся… благодаря Гаю, — он нашел в себе силы улыбнуться напрягшемуся Гисборну. Тот не нападал, но походил на натянутую до предела струну. Сарацин повернулся к нему и чуть наклонил голову.
— Он теперь твой друг, Робин?
— Мой молочный брат и спаситель, — Локсли с улыбкой коснулся губами виска сарацина и кинулся к котелку — стряпня начала пригорать. Назир медленно опустился на край грубо сколоченного табурета, держа в поле зрения Гая, который снова свернулся клубком и задремал.
— Молочное родство ближе кровного, — тихо заметил он, когда Робин отошел от очага. — Это многое объясняет.
— Что именно? — выгнул бровь Робин и сел на край стола.
— Ты никогда не пытался убить его. Что угодно, только не убить. Уилл был здорово зол на тебя за это, — сарацин улыбнулся уголком рта. — Но как так вышло, что вас вскормила одна грудь?
— Это долгая история, — Робин не смог побороть искушения коснуться курчавых волос сарацина. — И странная. Ты можешь решить, что я помешался.
— Не более странная, чем твое возвращение, — Назир неожиданно улыбнулся так радостно и весело, что у Робина защемило в груди и на глазах выступили слезы. — Но мне достаточно уже того, что ты здесь. Столько времени прошло, а ты все же вернулся!
— Столько времени? — нахмурился Робин, лишь сейчас заметивший морщинки в уголках глаз друга и седые нити в курчавой шевелюре. Сердце его оборвалось и ухнуло куда-то вниз. — Сколько, Наз?
Назир поднял на него взгляд, в котором была усталость вперемешку с радостью.
— Семь лет. Семь лет тебя не было с нами, Робин. И я не стану спрашивать, где ты пропадал, брат.
Он не слышал, как вскочил Гай, уронив меч, и как Назир подорвался с места, подхватывая обмякшего вожака. В глазах поплыло, и мир исчез, погрузившись во мрак.
Видимо, сказалось напряжение и последующее потрясение. Робин уснул так крепко, что даже не шевельнулся, когда Гай и Назир перенесли его на ложе и укрыли плащом. Рыцарь тяжело опустился на табурет.
— Семь лет, — пробормотал он, обхватив руками голову. — Легенды не лгали…
Назир, который, казалось, был счастлив только от того, что его друг и атаман жив, ни о чем не спрашивал, и даже к присутствию Гая отнесся спокойно, просто потому что Робин того не опасался. Он снял с крюка над очагом котелок и поставил на стол. Отыскал за камнями очага две деревянные ложки и положил одну перед рыцарем.