Учась в школе, он выучил множество игр и не торопился рассказывать о них, раздавая их как сладости. Вместо того, чтобы идти в бой, они играли в войну. Вместо пиратов — короли. Вместо викингов — блэкджек. Они спрятались в часовне, запасаясь грудами вкусного молочного шоколада и лимонными конфетками с кислинкой. Они мало-помалу проигрывали свои неожиданные доходы, ссорясь, как сороки, из-за выигрыша, пока не закончились конфеты, и у них не заболели желудки, и Джеймс не научил их последней игре, которую знал сам.
— Эта называется «тяни и дуй». — Между его пальцами промелькнул джокер, и он улыбнулся им с сиденья изящного красного одноколесного велосипеда. — Это самый простой из всех способов. Нужно поднести карту к губам и втянуть воздух. Как только она окажется у другого человека во рту, ты дунешь.
— А что, если карта упадет? — спросила Уайатт.
В глазах Джеймса промелькнуло веселье.
— Ты должна не дать ей упасть.
Он подошел первым, балансируя будто на шарнирах, и наклонился ближе к Уайатт. Она почувствовала его горячее дыхание, блеск открытки, прилипшей к ее губам. Она быстро повернулась к Питеру, и в животе у нее все оборвалось. Она обнаружила, что он ждет с другой стороны, с недовольным выражением на лице. Она почти ожидала, что он откажется, поставит ее в неловкое положение и закончит игру еще до ее начала. К ее удивлению, он подыграл, приняв карту и быстро повернувшись к Джеймсу.
И так они продолжали. Круг за кругом, Джеймс кричал от восторга. На четвертом круге Джеймс уронил карту. Уайатт успела удивленно моргнуть, прежде чем его губы прижались к ее губам. Она помнила это как что-то медленное, испуганное — с закрытым ртом и открытыми глазами, ее язык все еще горел от кислого вкуса лимонной конфетки. Прошла всего секунда, прежде чем он оторвался от нее, и ее оглушил его смех.
— Я так и знал, — сказал он, будто что-то доказывал.
Питер, сидевший на полу рядом с Уайатт, вскочил на ноги. Он сжал руки в кулаки, к горлу прилил ярко-розовый румянец. Увидев ухмылку Джеймса, он повернулся и направился к двери.
— Я ухожу. Это глупая игра.
— Питер, подожди. — Уайатт поплелась за ним, чувствуя, как у нее скручивается желудок. — Подожди. Куда ты идешь?
Но он не ответил. Он всего лишь выскользнул в рощу и скрылся за голой сосной.
— Отпусти его, — сказал Джеймс, опускаясь на скамью. — Если он хочет быть ребенком, пусть найдет себе другое занятие.
Она больше не видела Питера до позднего вечера того же дня, спустя много времени после того, как ее мать объявила отбой. Она помнила, что ночь была жаркой и безветренной, а небо за ее открытым окном озаряли бледные зарницы. Она подскочила на кровати, когда кто-то соскользнул с ветки и бесшумно приземлился на подоконник.
— Он ничего такого не имел в виду, — сказала она, уверенная, что это Питер. — Джеймс всегда пытается вывести тебя из себя. Ты же знаешь, какой он.
В другом конце комнаты Питер был молчалив в темноте. Просто тень мальчика. Уайатт выбралась из постели, прошла через комнату и забралась на подоконник рядом с ним.
— Ненавижу, когда мы ссоримся, — сказала она.
Две бледные серебристые луны скользнули к ней.
— Мы не ссоримся.
— Кажется, что ссоримся.
Он не ответил. Не сразу. Вместо этого он вытащил мягкого вельветового кролика из кучи животных на подоконнике. Огромная голова кролика склонилась набок, атласные ушки упали на побелевшие костяшки его кулаков.
— Что ты почувствовала? — спросил он. — Когда он поцеловал тебя?
— На вкус он был как лимон, — сказала она под еще одной белой вспышкой.
— Тебе понравилось?
Ее сердце глухо забилось о ребра. Это была новая земля, чужая и зыбкая.
— Питер, — сказала она, желая, чтобы он посмотрел на нее. — Это была просто глупая игра.
Погруженная в бархатную темноту, она не заметила, как он наклонился к ней. Она только почувствовала осторожный шепот его губ в самом уголке своих губ. У нее вырвался прерывистый испуганный вздох. По другую сторону распахнутого настежь окна на горизонте сгущались тучи. При первом же низком раскате Питер отстранился, его взгляд скользнул в сторону грозы.
— Завтра будет кровавая луна, — сказал он, будто ничего необычного не произошло. Но произошло нечто экстраординарное. Воздух был наэлектризован, ночь наполнена жизнью. Небо было полно гроз, и Уайатт тоже. Сердце у нее в груди бешено колотилось. Оно бешено гнало кровь по венам. Осторожно — слишком осторожно — Питер протянул руку и положил кролика ей на колени.