Она не могла этого сделать. Не имело значения, что произошло между ними, или как глубоко она ненавидела его последние пять лет. Это были детские обиды, а это — что бы это ни было — было настоящим. Она не могла оставить его там одного.
Она немного отъехала по дороге — ровно настолько, чтобы найти связь, — и позвонила матери за помощью. Она уехала в Мэн, никому не сказав о своих планах, хотя не сомневалась, что мама догадывалась, куда она отправилась. Теодора Беккет всегда обладала сверхъестественной способностью точно определять, в какие неприятности вляпалась Уайатт.
И все же Уайатт не была уверена, как ей удастся объяснить свое нынешнее затруднительное положение.
Питер в цепях. Монстры в лесу. Это звучало безумно.
Уайатт не сомневалась, что монстры существуют на самом деле. Она знала, что они существуют. Она также знала, что они не прячутся в лесах, как казалось Питеру. У них не было клыков и шерсти, острых зубов и кривых когтей. Они были похожи на девчонок с летними веснушками и рыжеватыми волосами. Руками, мокрыми от пива, и заплаканным лицом.
Питер понятия не имел, о чем просил Уайатт. Если бы она обратилась к тому, что пульсирует в ее венах, ей не пришлось бы обуздывать чудовище.
Она бы выпустила его на волю.
Сердце застряло у нее в горле, когда она пробиралась мимо мельничного пруда, заросшего плоскими зелеными листьями кувшинок, направляясь к своему грузовику — красному чудовищу, которое она одолжила у кузины для поездки на север. Широкий кузов, когда-то черный, давно проржавел до рыжины. Ручка со стороны пассажира была почти полностью оторвана.
— Она на ходу, — заверила ее Маккензи, передавая ключи. — Главное, чтобы скорость не превышала тридцати миль в час. И не пытайся пользоваться кондиционером. Или включать радио слишком громко. Определенно, не включай радио слишком громко. Берту очень легко напугать.
В тот момент, когда она открыла дверцу, из кошачьей переноски раздалось злобное шипение.
— Прости, — сказала она, забираясь внутрь. — Я знаю, что обещала тебе мышей, но мы не можем остаться.
Она прочитала в Интернете, что старые кошки, как правило, убегают и находят уединенное место, чтобы умереть. Крошка была стара, как мир. Первую половину своей жизни она провела, радостно бродя по Уиллоу-Хит, охотясь на мышей и греясь на солнышке.
В Салеме Крошка целыми днями отсиживалась в слишком маленькой квартирке тети Вайолет, наблюдая за миром через слишком маленькое окно. В последний раз, когда Уайатт водила ее к ветеринару, медик сказал ей, что пожилая кошка быстро приближается к концу своей жизни.
Уайатт привезла ее домой, чтобы выпустить.
— Питер здесь, — сказала она кошке, и в ответ услышала еще одно несчастное мяуканье. — Ему нужна наша помощь.
Она подкрепила свои слова поворотом ключа в замке зажигания. Двигатель издал единственный героический звук и тут же заглох. Она попробовала еще раз, с тем же успехом.
— Вот дерьмо, — выругалась она. И повторила, потому что чувствовала, что ситуация того заслуживает. — Вот дерьмо.
Пять месяцев назад она бы отреагировала слезами на глазах. Она бы сидела, уткнувшись лбом в руль, и плакала до изнеможения. Но та Уайатт умерла. Эта Уайатт была умнее. Она видела, что происходит, когда она без конца плачет. Сделав глубокий вдох, она заставила себя чувствовать только легкую апатию. Расчитанное онемение.
Она выбралась из грузовика и направилась к передней части, открывая капот. Моторный отсек был серым от копоти и набит сосновой хвоей, будто в нем что-то жило. «Не злись», — пронеслось у нее в голове, как мантра. «Не злись». Она сделала еще один вдох, осторожно вернула капот на место и без особого энтузиазма пнула бампер. В ответ на нее печально уставились негорящие фары.
— Ладно. — В ее голосе слышался фальшивый оптимизм. — Похоже, мы идем пешком.
Она забрала переноску Крошки и направилась через поле к воротам, расположенным на границе участка. Утро было теплым и ясным, но в горном воздухе чувствовался легкий привкус, который подгонял ее. По крайней мере, если она поторопится, то сможет найти ресторан в нескольких милях отсюда. Как только у нее будет работающий телефон, она позвонит матери.
Она отошла на сотню ярдов от дороги, прежде чем ее планы снова нарушились. Сначала послышался треск ветки. Скрежет копыт. За ним последовало сердитое мычание животного на скотном дворе. Не успела она отскочить в сторону, как чья-то тяжелая голова ударила ее прямо в зад. Девушка споткнулась и, едва удержавшись на ногах, крепко ухватилась за переноску Крошки. От толчка кошка издала яростный вой.