— Кроме мамы.
— Что-то ты теряешь класс, Софи.
— С Анной у Софии никогда не было ни малейшего шанса.
Кубок Санта-Каталины проводился ежегодно между командами родного Софии ранчо и соседнего поместья Ла Паз. Они давно соперничали во всем, и эта история насчитывала несколько поколений. В прошлом году Санта-Каталина проиграла Ла Пазу всего одно очко. Многочисленные кузены из Санта-Каталины тренировались игре в поло почти каждый день летом, и это напоминало Анне, как ее родственники в далеком Гленгариффе упражнялись в игре в ирландский хоккей на траве. Отец Софии Пако и его старший брат Мигель были страстными поклонниками поло и заставляли мальчиков изо дня в день совершенствовать мастерство. Санти обладал гандикапом шесть голов, а всем было известно, что это требовало от игрока особой сноровки и умения. Мигель очень гордился сыном, даже не пытаясь скрыть, что Сантьяго ходит в его главных фаворитах.
Старший брат Сантьяго, Фернандо, значительно уступал ему в мастерстве и имел гандикап четыре гола. Его безмерно раздражало, что младший брат обходит его во всем. Самое унизительное, что превосходил его хромой. От его внимания не укрылось, что Сантьяго прочно занял место в сердце родителей, став для них чуть ли не единственной отрадой. Фернандо не терпелось дождаться момента, когда младший брат на чем-нибудь споткнется. Он мечтал об этом по ночам, лежа в темноте и крепко стиснув зубы, но брат казался неуязвимым. А тут еще чертов стоматолог надел Фернандо на зубы уродливую пластинку, и это наверняка дало Санти возможность заколотить еще один гвоздь в крышку гроба.
Два брата Софии, Рафаэль и Августин, тоже входили в команду. Они играли хуже, чем сыновья Мигеля. Личные же достижения Софии вообще не брались в расчет.
Как бы она хотела родиться мальчиком! София терпеть не могла девчоночьих игр, поэтому повсюду следовала за мальчиками, надеясь, что они примут ее в свой круг. Во всяком случае, Санти никогда не возражал против ее присутствия. Он показывал ей, как играть в поло, а иногда настаивал, чтобы она тренировалась вместе с мальчиками, даже если ему приходилось наталкиваться на яростное сопротивление старшего брата и кузенов, которые ни за что не желали играть с девчонкой, тем более с такой, которая могла дать им фору. Санти объяснял, что разрешал ей играть с ними «для сохранения всеобщего спокойствия». «Ты бываешь такой требовательной, что легче уступить», — говорил он. Санти всегда благоволил к ней. Защищал ее. Честно говоря, он был ближе Софии, чем ее родные братья, Рафаэль и тихоня Августин.
Санти бросил Софии свой перочинный нож.
— Давай уже, делай свои зарубки, — нехотя вымолвил он, вытаскивая из нагрудного кармана пачку сигарет. — Тебя угостить, Софи?
— Конечно, почему бы и нет?
Он вынул сигарету, подкурил ее, сделав глубокую затяжку, и протянул сигарету кузине. София ловко вскарабкалась на высокую ветку с грацией обезьянки, села, скрестив ноги, и сквозь потертую ткань ее джинсов просвечивали загорелые коленки.
— Так. Чего же я желаю на этот раз? — вздохнула она и открыла нож.
— Постарайся, чтобы твое желание было из выполнимых, — посоветовал Санти, бросив взгляд на сестру, которая с неприкрытым восхищением следила за Софией.
София закашлялась и поморщилась от отвращения.
— Дай мне сигарету, если не собираешься курить. Ты даже не представляешь, как мне трудно было заполучить их.
— Нечего врать, Энкарнасион достает их тебе, разве нет?
София говорила небрежным тоном, полностью поглощенная другим занятием. Под лезвием ножа коричневая кора податливо осыпалась, как крошки шоколада.
— Кто тебе сказал? — угрожающе произнес Санти.
— Мария.
— Я не хотела... — начала Мария виновато.
— Ладно, кому какое дело, Санти. Это абсолютно никого не касается. Мы обещаем, что сохраним твой секрет.
Софию сейчас больше интересовало, как сделать зарубку по всем правилам, а не то, как уладить недоразумение, возникшее по ее вине между братом и сестрой.
Санти глубоко вдохнул, зажав сигарету между большим и указательным пальцами и наблюдая за кузиной. Он вырос вместе с ней, считая ее фактически родной сестрой. Конечно, Фернандо не согласился бы с ним, он находил Софию просто невыносимой. Наблюдая сейчас за Софией, Санти решил, что у нее прекрасная кожа. Гладкая, красивая, по цвету напоминающая молочно-шоколадный мусс, который готовит Энкарнасион. Если смотреть на нее в профиль, она кажется высокомерной, возможно потому, что ее нос немного вздернут. Или все дело в том, что у нее подбородок, который все называли волевым? Ему нравилось, что она смелая и несговорчивая. Ее миндалевидные глаза могли менять выражение, оно было то добрым, то грозным, а когда София злилась, их цвет темнел и они из бледно-карих превращались в рыже-карие, и Санти готов был поклясться, что ни у кого не видел таких глаз. Никто не мог бы обвинить ее в развязности или жесткости. Ему нравилось, что людей притягивало к ней, хотя они и обжигались, если рисковали приблизиться слишком близко. Санти доставляло удовольствие наблюдать за тем, как она легко ставит всех на место. Сам же он пользовался особым положением. Когда ее дружба с кем-то давала трещину, он всегда был готов подставить ей плечо.