Соледад сказала Софии, что у Панчито роман с дочерью Энкарнасион. У Марии (названной в честь Марии Соланас) росла дочь. Кто был ее отцом, установить было трудно.
— Он такой приличный молодой человек: Не пойдет же он в бордель. Вот и учится, как обращаться с женщинами, — сказала в его защиту Соледад.
Посмотрев на «юного» Панчито, София подумала, что он учится, как обращаться с женщинами, с того самого момента, как он осознал назначение своего пениса.
В течение всего ужина Санти и София разговаривали. Никто и не догадался бы, что они делают над собой усилие. Они как будто не ощущали ничего, кроме теплоты связывающей их дружбы. Смеялись, когда им хотелось плакать. Говорили спокойно, когда им хотелось кричать.
София поцеловала всех на прощание. Клаудия стояла напряженно, всем своим видом показывая, что мечтает о том, чтобы поскорее зайти в дом и остаться наедине со своим мужем.
— Увидимся завтра, — с натянутой улыбкой сказала она, хотя во взгляде сквозил холод.
В этот момент Санти вложил в руку Софии клочок бумаги. Он посмотрел на нее с тоской и запечатлел на ее щеке долгий поцелуй. Клаудия ничего не заметила, поскольку он стоял к ней спиной, а она все еще ждала его.
София шагнула в ночь, прижимая к груди заветную записку. Ей хотелось прочесть ее в ту самую минуту, как только она попала ей в руки. Она вдруг вспомнила, как двадцать три года назад они точно так же встретились в последний раз потому, что Соледад согласилась передать Санти записку. София вздохнула и развернула смятый листок: «Приходи к дереву омбу. Я буду ждать тебя в полночь». Она почувствовала жалость к себе, к Санти, но поняла, что сделать ничего уже нельзя. Она продолжила путь. Слишком взволнованная, София не могла сидеть на месте. Она все шла и шла.
Чувства Санти к ней остались прежними. Он сохранил ее записку, берег ее столько лет. Теперь пришло время отдать ее, и он с радостью воспользовался этой возможностью. Она вспомнила ту ужасную ночь. Санти хотел ее. София не могла противиться своему чувству. Она знала, что поступает неправильно, но была не в состоянии противостоять судьбе. Особенно той судьбе, которая была бы ей уготована, окажись они вместе.
София почувствовала себя ребенком, который снова идет против правил. Она расчесала волосы и заплела их в косы, как сделала бы восемнадцатилетняя София. От того мира, где были ее муж и девочки, Софию отделяли тысячи миль, и у нее создалось ощущение, что она живет в мире фантазии, где нет места никому, кроме нее и Санти. Ничего не имело большего значения, чем его любовь. Он был частью ее души. Он принадлежал ей. Она ждала этого момента двадцать три года.
София уже хотела выйти из комнаты, как вдруг услышала робкий стук в дверь. Она посмотрела на часы. Было без четверти двенадцать.
— Входите, — раздраженно вымолвила она.
Дверь медленно открылась.
— Папа.
Пако в нерешительности стоял на пороге. Она не хотела приглашать его войти: ей не терпелось уйти. Она и допустить не могла, что опоздает. Они с Санти и так ждали слишком долго.
— Я хотел лишь убедиться, что с тобой все в порядке, — сказал он.
Пако нервно обвел глазами комнату, словно боялся, что увидит что-то пугающее.
— Со мной все в порядке, папа. Спасибо.
— Ты знаешь, что мы с мамой очень рады твоему приезду. Ты часть всего, что здесь было прекрасного.
Он говорил, преодолевая неловкость. София подумала, что отец выглядит каким-то хрупким.
— Папа, мое сердце всегда будет принадлежать Санта-Каталине. Она пожалела, что между ними лежит такая пропасть. Как легко изменить судьбу! Она подошла и обняла его. София удержала отца в объятиях, а глаза ее не отрывались от циферблата часов. А ведь было время, когда ничто не могло отвлечь ее от разговора с отцом.
— А теперь отправляйся спать. У нас еще много времени впереди. Мы успеем обо всем поговорить. Я так устала. Давай обсудим все завтра, — сказала она заботливо, но жестко направляя его к двери.
— Хорошо, София, желаю тебе спокойной ночи, — прошептал он разочарованно.
Он пришел к дочери, чтобы поговорить о самом сокровенном. То, что он хотел ей рассказать, вот уже много лет тенью лежало у него на сердце. Ну что ж, он подождет. Пако неохотно направился к выходу. Целуя его в щеку, София ощутила вкус соленых слез.
Софии не нужен был фонарик в эту ночь. Луна словно специально светила над полями, серебря траву. Все казалось каким-то нереальным. Она вспоминала, как шла на свое последнее свидание с Санти. Тогда ночь выдалась темной и зловещей. Она услышала, как вдалеке лаяли собаки и заплакал ребенок. Только когда она начала различать силуэт дерева на фоне серого неба, ее охватил страх.