Он оделся, забросил сумку на плечо и зашагал по хрустящей гальке в город. Снова улыбнулась блондинка. Он смерил ее оценивающим взглядом. Всё на месте — можно вымучить повторную улыбку.
— Ты чего на мою девушку пялишься, козел? — гаркнули в спину. Максим вздохнул, покосился через плечо. Ничего особенного, молодой качок в купальных плавках — вылез из палатки, ему что-то не понравилось. Максим не стал останавливаться.
— Я кому говорю? — рявкнул качок.
— Максим, не связывайся, — пискнула блондинка. — Чего ты, в самом деле…
Тезка, стало быть. Хрустела галька — качок, уязвленный невниманием к своей персоне, спешил разобраться:
— А ну, стоять! Ты что, такой бурый?
Максим раздраженно повернулся. И юноша встал как вкопанный, когда его взгляд скрестился с тяжелым, уничтожающим взглядом мужчины, который шел и никого не трогал. Качок стушевался, закусил губу. Не выдержал надрывного взгляда, попятился, сплюнул:
— Да и черт с тобой, живи… — И неуверенно двинул прочь. И снова улыбалась блондинка — теперь уже удивленно, с интересом. Ох уж это яблоко раздора…
Утро разгоралось. Он пересек границу городской черты, смешался с людьми, выходящими на берег. Он брел по южному городскому пляжу, прозванному «Белыми Песками» — хотя логичнее было бы назвать «Привозными песками». Обходил зонтики, шезлонги, бронзовые и неприлично белые обнаженные тела. Персонал еще копался: кто-то уносил корзины с мусором, кто-то разравнивал песок специальными пляжными «граблями». Он увидел знакомую фигуру и встал в нерешительности. Долговязый парень в полосатых шортах совершал массу ненужных движений. Коля Селин — точно, Фаткин говорил, что он работает на Белых Песках! Коляша почти не изменился — простой, угреватый, с дурашливой улыбочкой. Он суетливо раскрывал сложенные на ночь зонты, наступил кому-то на ногу, принялся дико извиняться в ответ на матерок. Его окликнули — глава семейства из трех человек просил переставить шезлонги поближе к морю. Коля кинулся исполнять, подтаскивал лежаки к воде, опрокинул пластмассовый столик, на который кто-то выставил бутылку с минералкой…
Окликнуть товарища Максим не успел. Из огороженного кафе на краю пляжа выбрался пузатый тип в панамке и недовольно крикнул:
— Коляша, ты чего там возишься? А ну, бегом! Машина пришла — мне разгружать?
И школьный товарищ засуетился, бросил свои шезлонги, побрел, увязая в песке. Максим поморщился — типа в панамке он тоже знал. Этот гаденыш учился в параллельном классе и частенько летал на Колиных пинках. Настало время поквитаться за детские обиды? Дальше проход был закрыт, начинались частные владения. Он поднялся поперек «течения» на Морской бульвар, заросший липами и каштанами, двинулся по набережной. Он не узнавал свой город, здесь все изменилось. Новые дома, роскошные кабаки, которых раньше не было. На причале у эллинга — весь модельный ряд: парусные, моторные, парусно-моторные яхты… Город уплотнился, он шумел, как восточный базар. Давился транспорт. На улицах Канатной и Корабельной, пересекающих бульвар, образовались заторы, гудели машины. По набережной, засаженной пальмами в кадушках, сновали толпы отдыхающих. В этом городе ничего не стоило заблудиться и потеряться…