И в подружках у Елены Семеновны была. Ну как в подружках, скорее, приятельницах. Через ее лапки проходили и отчеты, и документы, и многие договоры она согласовывала без участия руководства. Пользовалась безграничным доверием и электронной подписью.
— Не знаю, — причмокивает чаем Наталья Александровна, начальник HR-отдела. — Маргоша — хорошая девочка. Ответственная. Вот Зайкина мутная была, конечно. Когда Олег Константинович завел тему с поддельными отчетами, я про нее подумала.
— Зайкина уже полтора года не в главной компании работала, ты чего, — хмурится Галина Петровна и косится на меня. — Вероника Зайкина, один из экономистов. Паша ее с университета на пятом курсе приметил, потом всему обучил. Говорили, что с ней…
Она умолкает, а остальные дамы тихо вздыхают.
— Эх, какой был мужчина, — печально Лидочка и материалист Софочка ей поддакивает.
— Ой да сейчас нормальных мужиков днем с огнем не найти! Вон какие разговоры про Олега Константиновича ходят… Марин, ничего, что мы про начальника твоего?
Лилечка хлопает ресницами, а я натягиваю на лицо благожелательный оскал.
— Нет. Все в порядке.
Разговор опять меняет русло и перетекает в вопрос поиска нормальных мужчин. Периодически у меня спрашивают про наличие партнера, приходится отвечать максимально честно. У меня, мол, на уме только работа.
А болезненный укол в сердце игнорировать до последнего.
— Мариночка, так годики-то тикают, — цокает Галина Петровна. — Ребеночка надо. Не всю жизнь же одной с бумажками за Олегом Константиновичем бегать.
В ее словах мне чудится прямой намек, но я его игнорирую. Не знаю. Какой дьявол дергает меня за язык, когда отвечаю:
— А я не бегаю. У меня есть мужчина для этих дел. Просто сейчас мы в формате свободных отношений.
Гордо вскидываю нос, а у самой от внезапно накатившего жара плавится задница на стуле. В одежде становится некомфортно, в голове звенит знакомый шепот. Грязные словечки и пошлые намеки заставляют ненадолго погрузиться в мир сладких грез.
— О-о-о, — слышу на заднем фоне женский вздох.
— Точно! Александр Николаевич, да? Наш завхоз вас видела, — хитро хихикает Глаша, второй кадровик.
В меня впивается десяток жадных взглядов, и я проглатываю ком. Как по команде в памяти воскресают слова Левицкого: «Я не жадный, детка. Еще раз меня прокатишь — найду компанию на знатную групповушку. Буду ебать тебя на пару с тем гандоном недоношенным, по которому ты пускаешь слюни. Или тебе больше нравятся незнакомцы?»
Содрогаюсь всем телом и шумно втягиваю носом воздух, потому что легкие горя от перенапряжения диафрагмы. Если дурацкий разговор не прекратится, я точно психану. Потому что болтать о Левицком мне совсем не хочется.
И о том, как меня, блядь, заводит его поведение.
— Что там с Марго и Зайкиной? — меняю тему и двигаю на середину стола тарелку с ватрушками.
Пока меня посвящают в рассказ о жизни бывших подруг, добираюсь, наконец, до смартфона и читаю сообщение от Левицкого. Брови сами собой ползут вверх, а рот приоткрывается от наглости. Она исходит от каждой буквы, которая напечатана его грязными лапками.
«Я передумал. Хочу стриптиз. Встречаемся в девять вечера по указанному адресу. Прихвати вибратор. Научу им обращаться».
Вот скотина!
Зло пыхчу и отключаю телефон, чтобы не написать в ответ гадостей. Вновь окунаюсь в диалог, где в ворохе болтовни вычленяю нужные мне факты. За номер телефона моего парикмахера выуживаю у Галины Петровны в необходимые документы вне правил передачи.
Останется завтра порыться в них вместе с Верой. Уж она не подведет.
— Мариш, тебя подкинуть? Нам вроде в одну сторону, — интересуется Наталья Александровна, когда дружной компанией в семь часов неспешно собираемся домой.
— Буду благодарна, — улыбаюсь и сжимаю сумку. — Только я в туалет на пять секунд заскочу?
— Хорошо.
Рыбкой ныряю в пустой темный коридор. Непроизвольно кошусь вдаль на лифт и давлю идею поднять к Олегу в офис, чтобы проверить его.
Он сейчас в кабинете, но идти к нему нет смысла. Нужных ему доказательств на руках у меня еще нет, а просто попрощаться… Лишний раз травить душу и тыкать колом в сердце, чтобы потом выковыривать из него занозы.
Нет уж. Хватит.
Злюсь сама на себя, рывком открываю дверцу в пустой туалет и вдыхаю аромат хлора и освежителя. Перед глазами от холодного света скачут цветные круги, поэтому я тяжело опираюсь спиной о дверь. Вновь достаю смартфон, включаю и перечитываю чертово сообщение от Левицкого.
Снова и снова. Пока не начинаю закипать.
Злость — прекрасное средство от лишних мыслей и сердечных мук. Виновный на стороне помогает справиться с внутренней болью, поэтому я без раздумий открываю чат и строчу ответ. Пусть с запозданием, зато какой хлесткий. Будто каждой буквой выбиваю из себя безответную любовь к Олегу через ярость на Левицкого и его дебильные игры с шантажом.
«Отправляйте свои фотографии хоть самому президенту, Александр Николаевич. Они ничего не докажут! А если будете меня доставать, я напишу заявление в полицию».
Поддаюсь порыву и делаю селфи с выставленным средним пальцем, затем кидаю ему следом.
«Добавь к коллекции и дрочи на здоровье, яйцеголовый членонос!»
С чувством выполненного долга отключаю оповещения о новых сообщениях от Левицкого. Завтра включу. Или послезавтра, когда мне понадобится с ним поговорить по поводу вечера. А еще лучше…
Замираю, моргаю и смотрю на собственное отражение. Бледная девица с красными от стыда щеками пялится ошарашенным и испуганным взглядом с той стороны зеркала. Ее пальцы дрожат, а губы поджаты.
Понимание, что я натворила, приходит следом за сообщением от мамы. Прижимаюсь лбом к холодному стеклу, пока слушаю губки в динамике.
— Капец, — выдыхаю почти истерично.
Я сейчас послала нашего партнера? Того, что устраивает нам благотворительный вечер? Реально?
— Мариночка, ты чего? — удивляется мама через секунду после ответа.
— Ох, мам… Кажется, меня скоро уволят.
Глава 15. Саша
— Нет.
Хрустящая золотистая курочка в окружении ароматных шампиньонов задорно шипит на сковородке. Прижимаю телефон плечом к уху и бухаю туда подготовленную упаковку сливок, затем убавляю огонь.
Я не удивлен ответу отца, ведь он из тех людей, кто выстраивал бизнес в девяностые и остался там. В его парадигме мира есть понятия и нет. Разговор с Олегом входит во вторую категорию.
— Па, я понимаю твой настрой. Александр Самуилович — давний друг, а на носу выгодная сделка с «Амур Строй». Но не ты ли учил меня готовить запасной путь?
Накрываю сковороду крышкой и наблюдаю, как от белой поверхности отходит первое облачко пара.
Наша беседа — прогрев. Все складывается как нельзя лучше. Если Олегу удастся договориться с отцом, то я не женюсь на безмозглой курице Лике. И этот придурок хорошенько мне задолжает.
— Шершнев не держит слово, сын.
— Перед кем?
— Саша, бессмысленный базар, — вырывается у отца, намекая о приближении нужной степени готовности. — Ты прекрасно знаешь, в честь кого получил имя. Мне неприятно, что ты общаешься с конкурентом крестного. Каким бы человеком Саня ни был, я обязан ему…
— Олег предлагает вернуть долг, — хмыкаю, наблюдая, как потеет стеклянная крышка. — Спасти жизнь Александру Самуиловичу.
Намек прозрачнее чисто вымытых окон весной. Специально использую знакомые обороты и вывожу отца из равновесия.
Пусть услышит. Работаем на откате.
— Отморозок угрожает? — рявкает. — Попутал, щенок? Я таких, как он…
Довольно щурюсь.
— Пап, Александр Самуилович болен, — елейным тоном говорю в трубку, и он немедленно замолкает. — Много лет. Тебе и Семену Вениаминовичу прекрасно известно, но никто из вас против него не пошел. Ты вспомнил, что дядя Саша мой крестный, но забыл, кто твой крестник. Вот Олег помнит. И дает шанс искупить вину перед Женей и вернуть долг просто за разговор.