Шея ноет от напряжения, словно на ней висит огромный валун. Под его тяжестью клонит к земле, позвонки скрипят от перегруза. Разминаю плечо, чтобы немного унять боль. Мышцы сжаты, нервы раскалены до предела.
Блядь, я устал тащить все это в себе.
— Папа уехал в Тулу, и мы остались вдвоем. Он не хотел нас оставлять, но маме скоро рожать, поэтому не решилась на поездку. Дело двигалось к ночи, мы легли спать, охрана ходила по двору. Я попросился в родительскую комнату, потому что на улице разыгрался гром. Жутковато. А потом начался ад.
Не уверен, что слова в достаточной мере передают весь спектр моих эмоций. Но замечаю, как постепенно расширяются зрачки Марины.
— Первой под автоматную очередь попали охранники. Нападавшие укладывали всех, им было плевать, что кто-то услышит выстрелы. Они не вскрыли дверь, не пробрались в ночи. Не-а. Наш дом просто разнесли, Мари. Грохот и вспышки вместе ливнем и грозой — жуткое зрелище. Нас загоняли, как зверей. Беременную женщину и пятилетнего ребенка.
Голос срывается, появляется непривычная хрипота и жалость. К себе. Тому напуганному мальчику, который остался в далеком прошлом.
— Хорошо, что они оказались такими тварями. Захотели поглумиться, тем самым позволили нам сбежать. Дядя Сема приехал и вытащил нас. А вот до Тулы отец не добрался. В ту ночь погибли мой неродившийся братик, бабушка, прабабушка, тетя и родители Жениного отца. Нас отправили в табор. Там мы жили с мамой, пока я восстанавливал слух и речь.
Смаргиваю налипшую на глаза пелену.
Марина кашляет и ошарашенно хлопает ресницами. После чего морщится, заправляет за ухо выбившуюся прядь.
Я понимаю, что она мое будущее. А прошлое остается в прошлом, покрывается пылью и постепенно угасает в дальнем чулане памяти.
— Но за что, Саш? Господи, это ужасно.
Марина закрывает ладонями лицо, трясет головой. Родной аромат апельсинового печенья пробивается в легкие и выталкивает горечь.
Вздыхаю полной грудью.
— Моего отца приняли за другого, но оказались недалеки от правды, — уклончиво отвечаю.
Понятия не имею, как добраться до сути. Перебираю в голове варианты, но они расползаются растревоженными букашками. Мечутся из стороны в сторону, пока не собираются в одно и то же слово: «Жопа».
Не знаю, как сильно нужно любить человека, чтобы остаться с ним в такой ситуации. Все простить и жить дальше. Счастливо. Не думая, что завтра вся наша идиллия может рухнуть по желанию какого-то мудака.
— Ужасно, — киваю. — С тех пор я помешался на безопасности и приобрел жирненькую паранойю. Но понятия не имел, что тех людей мой отец убил.
Марина хмурится. Понимание постепенно доходит до ее разума.
— Убил?
— Угу, — разглаживаю невидимые складки на джинсах. — Мягко сказано. Я не осуждаю его. Но проблема в том, лисенок, что остались выжившие. Помнишь, Олег просил тебя собрать информацию о махинациях?
Хлопает ресницами.
— Да, на Александра Самуиловича...
— К сожалению, нет, Мари, — вздыхаю и цокаю языком. — Он тот человек, за которого приняли моего отца. И не имеет никакого отношения к махинациям. Их стравили с Олегом, чтобы отвлечь. А вот для чего? Мы пока не выяснили. Знакомый Шершня сейчас распутывает эту паутину, но суть не в этом.
Облизываю губы, прочищаю горло. От долгого монолога на тканях появляется корка. Прямо как та, что трескается на сердце и грозит закровоточить.
— Лисенок, мой папа подозревал отца Лики в связях с теми людьми. Я не мог с ней расстаться, не вызывая подозрений и не подставляя тебя под удар. А когда мы провели ночь в моем доме и приехала Лика, меня чуть от страха не парализовало. На тропинке валялась твоя туфля, и мне пришлось импровизировать. Да, может, я паранойю, но есть основания, понимаешь? Свихнусь, если с тобой что-то случится. Здесь доказательства моих слов.
Маленький прямоугольник флеш-карты жжет ладонь. Даже тонкий обруч кольца не помогает. Марина едва дышит, но смотрит прямо мне в глаза.
— Я не рискую делать предложение, — хитро щурюсь, хотя внутри все звенит от страха. — Не хватало, чтобы ты согласилась из-за самоотверженности. Если наденешь колечко после того, как посмотришь, значит, у меня есть шанс.
Глава 80. Марина
Смотрю на черный прямоугольник, как на ядовитого паука. Время идет, а я все чего-то жду. Не притрагиваюсь к флеш-карте, не отвечаю на его вопросительный взгляд и умоляющее выражение лица.
Но спустя несколько минут молчания Саша вдруг сжимает кулак, запрокидывает голову и смеется.
Негромко. Неестественно. Натянуто.
Будто слышит плохую шутку, но воспитание не позволяет послать нерадивого комика.
— Ладно, ничего, — выдыхает, затем падает рядом на клетчатое покрывало и зарывается пальцами в черные волосы. — Я и не ждал, что будет просто.
Открываю рот, но не могу вымолвить ни слова. Не знаю, как выразить все, что вертится на языке.
Мне тяжело.
Понять его, принять всю неприглядную правду.
Большую часть ужасов того времени я не застала, лишь читала в статьях или смотрела в фильмах, но папа, как бывший милиционер, много рассказывал о работе. Иногда, когда выпивал лишнего, упоминал про бандитские разборки на улицах и неопознанные трупы, которые часто находили по весне.
В такие моменты мама постоянно гнала его спать. Утром он делал вид, что ничего не было.
Пусть мой папа давно не в полиции, а отец Саши больше не связан с криминальным миром — все равно мы, как долбанные Ромео и Джульетта. Наши родные по разные стороны баррикад. И эта связь не только имеет кровавый след прошлого, но и может стать губительной для настоящего и будущего.
Эх, вот почему я не влюбилась в парня попроще? Нашла себе на голову идиота со скелетами по шкафам.
— Слушай, если ты не готова, я пойму. Но знай, что не отступлю. До последнего буду бороться за тебя.
Выхватываю из его рук чертову флеш-карту. Она мозолит глаза, раздражает, отбирает уверенность в завтрашнем дне. Теребит нервы. Кручу в пальцах жалкий кусок пластика, взвешиваю все за и против.
— Марин, не обязательно сейчас смотреть, — мягко говорит Саша, видя, как я колеблюсь. Только он ошибается в причине.
— Она тебе нужна? — подбрасываю флеш-карту в ладони и вновь смотрю на него. Черный взгляд прожигает во мне дыру. — Флешка. Нужна или нет?
Саша кашляет в кулак, неловко ведет плечами.
— Не особо. Это копия, так что можешь взять и…
Его слова прерывает всплеск, когда треклятый прямоугольник описывает дугу и падает в воду. Шокированный Саша едва не лишается нижней челюсти, настолько широко открывает рот и шумно дышит.
Хмыкаю, поднимаюсь и одергиваю юбку сарафана. Под его пристальным взором тяну завязки на груди и медленно распускаю бант.
— Мари… — хрипит и пробегается по коже бархатным голосом.
— Жарковато, ты не считаешь? — кокетливо подмигиваю, затем ловко сбрасываю сарафан и пинаю к нему. Следом летит нижнее белье, мурашки прыгают по обнаженной коже от жажды в потемневшем взоре. — Как насчет того, чтобы искупаться?
Подманиваю Сашу пальцем и с визгом несусь к природному бассейну. От прыжка в прохладную воду захватывает дух, тело мгновенно деревенеет. Выныриваю на поверхность и с хохотом наблюдаю за тем, как мой разъярённый дракон безуспешно путается в вырезе футболки.
— Да, блядь! — ревет и едва не рвет жалобно трещащую ткань.
— Малыш, поедешь домой голым, я изведу тебя по дороге своей ревностью! — кричу ему и с визгом уношу ноги, когда Саша, наконец, освобождается и бросается следом за мной.
Несколько долгих минуты мы барахтаемся в воде, гоняемся друг за другом. Туда-сюда летят бриллиантовые брызги, постепенно тело привыкает к прохладе и становится очень комфортно. До тех пор, пока Саша не загоняет меня под один из водопадов.
Мощная водная стихия падает мне на голову. Кричу, но почти сразу мой вопль тонет в жарком поцелуе. Обвиваю руками крепкую шею, касаюсь черных волос и со стоном приникаю к смуглой груди.
Солнечные зайчики покрывают золотом широкие плечи. Твердые губы кажутся такими сладкими и вкусными, что не хочется от них отрываться. Никогда-никогда. Я с восторгом откликаюсь на его объятия и тону в них.