– А Бутакова?
– Что Бутакова? Она прекрасный тактик, но из нее никудышный стратег. Ей не будет цены, когда нужно будет разрабатывать проект и выбирать материалы для будущего микрорайона, а принимать решения уж оставьте мне, пожалуйста.
Впрочем, в глубине души она знала, что лукавит. Элеонора Бутакова обладала чудовищным упрямством, и никто бы не смог сдвинуть ее в сторону, если бы она что-то решила. Ее нежелание затевать новый проект грозило Бжезинской серьезными неприятностями, а потому нужно было срочно что-то придумать. Старая подруга не должна была встать на пути прорыва в будущее «ЭльНора». А именно такими словами Бжезинская оценивала перспективы «Изумрудного города». И никакие кредиты ее не пугали.
Наши дни
Элеонора Вторая
– А ты придешь ко мне на линейку первого сентября?
Элеонора Бутакова с улыбкой смотрела на задавшую вопрос крестницу Варю, смешно, по-птичьи, наклонившую голову набок в ожидании ответа. Это было традицией. Каждый год «крёска», как называла ее с детства Варя, обязательно приходила в школу с неизменным букетом гладиолусов, предназначавшихся для учительницы.
Мать, конечно, заказывала для Вари школьные букеты – стильные, изящные, собранные из редких растений руками арт-директора «Мира цветов» – самого модного цветочного магазина их города. Букеты получались красивые и чуточку волшебные, на них хотелось смотреть, не отрывая глаз. В них чудилась волнующая мелодия, от их аромата немного кружилась голова. Такой букет был за счастье для любой из Вариных учительниц, но девочка отчего-то стеснялась их дарить, тайно мечтая о простеньких астрах, зажатых в маленькой ладошке, или о гладиолусах, которые срывались на даче накануне первого сентября. Вот только на их участке ничего подобного не росло.
Элеонора Бжезинская не признавала мещанства, а гладиолусы для нее были одним из его признаков. Приносить их в школу было пошлостью и дурновкусием. Именно поэтому гладиолусы для Вари из года в год поставляла крестная, разделяющая любовь девочки к этим цветкам-стрелам, украшенным яркими бутонами, похожими на огромные колокольчики.
Вообще-то Варя уже несколько лет училась в закрытой школе в пригороде Парижа, но в российской школе все-таки числилась. Именно поэтому каждый год она приходила на торжественную линейку, здоровалась с одноклассниками, показывалась учителям и назавтра убывала во Францию до зимних каникул, на которых исправно писала все положенные сочинения и контрольные. Ее следующие визиты в школу приходились на май, когда девочка закрывала все «хвосты» и сдавала переходные экзамены.
Фактически она училась экстерном, хотя документально это никак оформлено не было. Благодаря связям и влиянию Элеоноры Бжезинской, на это закрывали глаза, тем более что училась Варя хорошо и вообще была чудесной девочкой.
– Конечно, приду. – Бутакова еще раз улыбнулась, с нежностью глядя на бледные, с едва заметным румянцем щечки, темно-русые волосы и блестящие черные глаза. В ее понимании Варя была похожа на сороку. – Гладиолусы, правда, пока не расцвели, но у нас еще десять дней впереди, так что будь спокойна.
– С тобой я всегда спокойна. Крёска, я во Франции больше всего скучаю по тебе и по Вике.
– А по маме с папой?
– Ну, мама довольно часто приезжает, – девочка говорила немного неуверенно. – Хотя, конечно, я по ней скучаю, но не так, как по тебе.
– Неужто сильнее?
– Нет, – Варя немного подумала, перед тем как ответить. – Просто по-другому. Крёска, я очень-очень тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю. И должна тебе сказать, что очень рада тому, что ты через десять дней уезжаешь.
– Почему? – глаза у девочки округлились. – Что-то должно случиться? Что-то плохое?
Варя была слишком впечатлительной, причем с самого детства. В разговоре с ней это следовало учитывать, и забывшая об этом Элеонора прикусила язык.
– Да ну, что ты, Варежка, – в минуты особой близости она называла девочку так, как звала ее мать. – Что плохого может произойти? Просто у нас с мамой впереди очень много работы. Мы берем важный заказ, будем строить детский сад, так что заняты будем с утра до вечера. А ты ведь скучаешь, когда тебя некому развлечь, правда?
– Да ну, Крёска, – девочка надулась. – Не делай из меня дурочку. Я вполне могу сама себя занять, и мне не нужны няньки. Вы с мамой работаете все время, сколько я себя помню. Так что ничего нового. А точно ничего не случилось?
Элеонора вспомнила события последних дней и легонько вздохнула. Ну как расскажешь четырнадцатилетней девчонке о том, что ее мать совершенно утратила связь с реальностью и вот-вот пустит по миру фирму, которую они все вместе годами создавали с нуля. «ЭльНор» ждали непростые времена, но знать про это Варе совсем ни к чему.