Но Машка была непреклонна. И стала описывать этот «процесс» во всех красках. Распинать шаурму! И то, как девица пыталась её проглотить… целиком.
Дома меня ожидает записка.
«Я у Сани. Поел. Буду вечером».
Улыбаюсь и думаю, что приготовить на ужин? Сначала я сильно расстроилась. Полагая, что возвращение сына добавит страданий в мою без того «распрекрасную» жизнь. Но он удивительным образом скрасил её! Добавил забытого смысла. И теперь я опять поняла, для чего я живу. Для себя! Для него. И для Динки.
Телефон нарушает звонком тишину. Подхожу и «снимаю»:
— Алло!
Мама в трубке встревоженно ахает:
— Настя! Объясни мне, я ничего не могу понять! Мне звонила Тамара Петровна. Говорит, вы с Ильёй разводиться собрались? Как же так?
Я оседаю на кухонный стул. Тамара Петровна — свекровь, мать Самойлова. Она отнеслась ко мне как-то по-доброму, по-матерински. Возможно, ещё потому, что я — русская! И во мне она разглядела себя. Молодую, смущённую, сбитую с толку обилием шумной родни.
— А что она сказала тебе? — интересуюсь осторожно.
Мама снова взрывается шумным потоком взволнованных фраз:
— Сказала, что ей позвонила какая-то дальняя родственница и сообщила, что видела сына, Илью, с какой-то девчонкой. И он с ней гулял и держался за ручку!
— Скотина, — шепчу еле слышно.
Самойлов заверил, что скажет родне. Ведь не я же должна! Мне и матери хватит. Она заменяет всех разом.
— Что? — кричит так, будто на северном полюсе, — Настя? Что ты сказала?
— Я говорю, а Дина знает? — виртуозно смещаю акцент.
— Нет! Что ты? Я же сначала к тебе! Чтобы ты объяснила. Ведь это какая-то дичь? Что за глупость? Я так и сказала Тамаре Петровне, что это не правда…
— Это правда, мам, — обрываю её.
Мама молчит. Но это затишье кончается быстро. И следует новый раскат:
— Как? Это правда? Он бросил тебя? А ведь я тебе говорила, что это случится! Помнишь? Я сразу сказала, что такие, как он не годятся в мужья…
Я закрываю глаза. Знаю, что нужно прослушать её монолог до конца. Пусть лучше сейчас изольёт на меня своё материнское слово. Чем будет потом укорять по чуть-чуть.
— Настя, ты слышишь? Тамара Петровна сказала, что свёкор просто в ярости. Рвёт и мечет! Собирается ехать в Россию!
— Зачем?
— Как зачем? — удивляется мама, — Будет сына в семью возвращать. Это ж просто немыслимо! Взять и уйти вот так вот, не сказав никому!
— А кто сказал, что семья его ждёт? — отвечаю спокойно.
Мама на том конце провода в шоке:
— Как? Ты отпустишь его?
— Я уже отпустила, — решаю прервать её страстную речь.
— А Денечка знает? — пытает она.
— Да, Денис уже в курсе, — сообщаю я новость, — Осталась Диана.
— Ой, светопредставление! Настя, скажи мне, ну как ты могла допустить? — рвётся из трубки избыточный мамин фальцет.
— Я? — вопрошаю растерянно.
Мама пеняет:
— Конечно! А кто? Ты же женщина! Мать и жена! А теперь? Он ушёл к какой-то профурсетке? Говорят, что она его младше намного.
Я вздыхаю:
— Мам, всё уже решено. Пусть идёт. Он не собачка, чтобы держать его на поводке.
— Настя, ну как можно так разбрасываться мужьями? У тебя их что десять штук? И детей двое! Ну, кому ты нужна теперь будешь с детьми, разведёнка? Нет, нужно мириться! Я считаю…
Мама шумит, тараторит, вздыхает и даже пытается плакать. Лишь бы меня убедить! А я про себя удивляюсь. Это она? Та, кто всегда ненавидел Илью? Кто считал его самой невыгодной партией. Худшим из зол! Так с чего бы теперь ей менять своё мнение? Когда оправдались прогнозы.
— Я, конечно, на твоей стороне. Но подумай о детях, — продолжает она.
— Я как раз о них и думаю, — заверяю её.
— И что ты намерена делать теперь? — сокрушается мама.
— Я намерена жить, — отвечаю спокойно.
И теперь это — чистая правда! В моей карточке так и написано: «Доброкачественное новообразование левой молочной железы». Поначалу мне просто хотелось убить Балыкова! За то, что он обязал меня через это пройти. Но, подумав, я даже сказала спасибо. Эта близость конца отрезвила меня! Как будто бы смерть мне назначила встречу. Но не сумела прийти. Сберегла.
Теперь Балыков регулярно зовёт на приём. Мотивирует тем, что нужно следить за здоровьем, контролировать рост аденомы. Хоть она не опасна, но может себя проявить…
Бла-бла-бла! Я, конечно, хожу. И терплю его так называемый «метод пальпации». Хоть Машка и говорит, что ему просто нравится мять мои сиськи. Но я позволяю ему это делать! А он продолжает меня опекать. И прописывать то, что не входит в его медицинский раздел. Витамины, которые якобы сделают лучше мой сон. Травяные настои, которые снимут последствия стресса. Не думала я, что Балык превратится в такого врача.
«Айболит», — так я теперь называю его. Он хмурится, фыркает и с ещё большим старанием мнёт мои сиськи…
— Мамуль, мне пора, — прерываю её излияния.
— Настя, как ты можешь так спокойно вести себя? Я на нервах уже второй день! Всё никак не решалась тебе позвонить. Думала, хоть бы не правда, — слышатся вздохи и аханья.
Я уже отстрадалась, отплакалась. И чуть не ушла в мир иной! Но маме решаю сказать только:
— Хватит! Всё будет нормально. Поверь мне.
— Да где ж оно, нормально-то? — сожалеет она. Вспоминает святых и не очень! Побуждает одуматься, быть мудрее, пойти на сближение.
Я обещаю, что сделаю это. Просто затем, чтобы закончить бессмысленный спор. А закончив его, набираю Самойлова.
— Да, — отзывается он.
— Поздравляю! Твой папа в пути! — говорю без приветствий.
— Что? — кричит он сквозь шум. Наверно, сидит за рулём.
— Ты не в курсе? — смеюсь.
Он чертыхается.
— У тебя ещё есть время спрятаться, — говорю я с сочувствием.
Представляю, какая поднимется буря! Костей не собрать.
— Твою мать! — рычит на другом конце провода бывший.
— Моя мать уже в курсе, не надо, — сообщаю ему, — За что большое спасибо твоей!
На заднем фоне, сквозь шорох помех различаю знакомую песню. Наверное, радио?
«Ты когда-нибудь меня простишь,
Грозовые тучи с неба снимешь и не улетишь.
Ты меня не покинешь!
Я когда-нибудь тебя прощу,
И прижмусь к тебе обыкновенно, и не отпущу,
И останусь, наверное.
Если я когда-нибудь тебя прощу…».
«Я простила. Уже», — отзывается внутренний голос. Я нажимаю «отбой», и продолжаю тихонько мычать про себя этот грустный мотив.
Глава 40
Время мчится со скоростью кометы. И вот уже новый год! И встречаем его в этот раз мы в «Соловушках». Как красиво зимой в этом чудном лесу. Просто сказка!
Деревья окутаны инеем, снег хрустит под ногами. А озеро, где карпы водились, покрыто заснеженным льдом. Дениска хотел прокатиться, только я запретила! Не хватало ещё провалиться под лёд.
Эльдар пригласил нас всех вместе. С детьми. Даже Машка приехала с Соней. В домике будет ночлег, а на улице мы нарядили живую, огромную ёлку. Ну, как нарядили… Только нижние ветви сумели достать. Притащили из дома игрушки, по дороге купив мишуры.
Дианка в восторге! Прыгает, будто Снежинка…. Боже мой! Нет, не снежинка. Снежинки теперь под запретом. И даже когда дочь просит меня посмотреть на одну из таких на её рукаве. Я пространно киваю, стараясь не думать о том, что Снежинки бывают людьми.
Самойлов стал папой ещё в октябре. Она родила семимесячным. Недоношенный мальчик, всего два с небольшим килограмма. Но здоровый, исходя из того, что Новый год он встречает с отцом.
Я прислала открытку! Нашла в интернете ту самую, которую он подарил мне на день рождения Давида. Не совсем, но похожа! Он ответил: «Спасибо». На этом закончился наш диалог.
Дочь приняла эту новость стоически мудро. И сказала, что если б у папы родилась ещё одна дочка, то она бы её придушила. А так… Пусть живёт! Я удивляюсь её непредвзятости, и даже завидую чуть.