- Тогда колдовство? – не унималась Боянка. – Проклятие? Это тебя твой муж так?
Я отпустила ведра и показала руку с кольцом. Горько усмехнулась:
- Это цепь моя. Дальше определенного расстояния отойти от него не могу. Но чтобы было вот так – я сама не знала. Впервые такое.
- Он и есть Кощей, верно? – помолчав, напряженным голосом спросила Боянка.
Я испугалась, как легко она нас раскусила.
- С чего ты взяла?!
- С того. Как лежал он без чувств и как очнулся – я ощущала его совсем по-разному. Он словно силой налился. Темной, могущественной силой. Жуткой такой. Я как увидела, что он вышел, так и села на землю, настолько от него тьмой повеяло. И холодом лютым. Он к коню пошел, в сарай. А потом ты вышла. И куда-то направилась. Вот я и решила за тобой последовать, поговорить да порасспросить. Иду-иду, из виду тебя не выпускаю. А тут такое! Я сама перепугалась, думала, и ты такая же, но нет. От тебя веет жизнью, в то время как он него – смертью.
- Я человек, - повторила я. – И он мне, кстати, не муж. Он просто похитил меня и держит при себе.
- Правы были слухи, - понятливо закивала травница. – Что похищает Кощей девушек и морит их в своем замке. Что делать будем? Снять такое мощное заклятие я не смогу. Не мне тягаться с повелителем тьмы. Но и освободиться хотелось бы тебе помочь.
- Не надо, - замахала руками я. – Один уже пытался помочь, и его в живых оставили только за прежнюю заслугу. А ты хоть и пыталась вылечить, но вряд ли на самом деле чем-то повлияла...
Я чуть не проговорилась, что «вылечила» Кощея своими руками, но вовремя прикусила язык. Сейчас я сильно жалела о своей доброте.
- К матушке Яге бы тебе, - проговорила Боянка задумчиво. – Она обо всем ведает, она же на пути мертвых живет, на перекрестке Навьем. Но как добраться до нее с твоей «цепью», ума не приложу…
- К кому? – одновременно знакомое и незнакомое имя сбило с толку. – К Бабе Яге?
Травница поморщилась.
- Какая же она баба? Она и молоденькой девушкой может тебе показаться, и женщиной вроде нас с тобой. И старухой, да.
Где-то в деревне залаяли собаки. В сгущающейся ночной темноте сбоку мелькнуло что-то еще более черное и повеяло такой жутью, что мы обе разом обернулись туда.
На ближайшем заборе сидел крупный ворон. И смотрел на нас.
Боянка вздрогнула.
- Не к добру это, - пробормотала она.
- Почему? – удивилась я, вспомнив другого ворона, что остался у Кощеева замка. Мой пернатый зритель. Тот ворон был очень даже ничего. Мне нравился. – У вас вороны означают что-то плохое?
- Вороны – птицы вещие, предвестники беды. Если бы он залетел в дом, что жди в этом доме скорой смерти, - прошептала Боянка. – Но он даже не во дворе, на заборе. Может, и обойдется…
- Да? – удивилась я.
Мой знакомый ворон не казался предвестником смерти. Может, потому, что в том замке уже был один мертвый, один бессмертный, и я, та, которой было обещано: тебя не спасет даже смерть.
Собаки больше не лаяли. Вместе с ночной мглой, настолько густой, осязаемой, когда даже звездочки на небе блекнут и растворяются до полного исчезновения, деревню окутала тишина. Замолчали даже кузнечики, этот вечный фоновый звук загородной жизни.
Ворон встрепенулся, взмахнул крылами и улетел.
Травница проводила его тревожным взглядом. А потом направилась к калитке того дома, забор которого отметила своим вниманием черная птица. Я шла за ней, подсознательно ожидая, что любой мой шаг может закончиться в невидимом болоте. Но всё обошлось.
Калитка оказалась не заперта, и мы беспрепятственно прошли через небольшой ухоженный двор к бревенчатому дому. Маленькая собачонка честно и ответственно погавкала из будки, но выползать из нее не стала.
- Молодец, Дружок, - похвалила пса Боянка, показывая, что они знакомы, и она в этом доме далеко не в первый раз.
Согнутыми пальцами постучала травница в окно. Через занавески не было ничего видно, но свет внутри горел, слабый, дрожащий, как от свечи или керосинки. Дома кто-то был, но на стук не отзывались.
Дружок жалобно проскулил. Боянка бросила на него странный, встревоженный взгляд и постучала еще раз, громче.
В воздухе вместе с ночной мглой сгущалось что-то еще, жутковатое, тянущееся когтистой лапой к забившемуся в испуге сердцу.
- Ждана! – позвала травница в голос. – Это я, Боянка! Открой!
И в то же мгновение в доме что-то загремело, загрохотало, раздался жутковатый тоненький смех, и всё стихло.
Тогда травница бросилась к крыльцу, взбежала по ступенькам и распахнула дверь в избу.
В это мгновение свет внутри внезапно погас.
Глава одиннадцатая. Хулиган
- Не заходите! – послышался из дома жалобный и вместе с тем полный отчаяния голос молодой девушки.
Озвученная таким тоном просьба сработала ровно наоборот. Первой в избу ворвалась стоявшая на пороге Боянка. Пару секунд спустя, уже не столь решительно, а скорее с осторожностью и опаской, следом вошла я.
Миновав небольшие сени, через дверь, оставленную Боянкой распахнутой, я попала в погруженную во тьму комнату. Аппетитный запах вареных свеклы и капусты ударил в нос, заставив заинтересованно отозваться голодный желудок.
- Не заходите… - продолжала умолять невидимая в темноте хозяйка избы, которая, казалось, вот-вот расплачется.
- Ждана, что с тобой? – произнесла Боянка, белым привидением застывшая посреди комнаты. Ее светлое платье – единственное, что можно было хоть как-то разглядеть в почти полном мраке неосвещенной избы. – Я не вижу тебя, ты где?
- Туточки, - раздался дрогнувший голосок откуда-то сбоку, от стены без окон.
- Сможешь разжечь лучину?
- Попробую…
От той стены донесся шорох. Мои глаза начинали привыкать к темноте, я даже различила какое-то движение. И тут на стене вспыхнул огонек. Настоящее живое пламя, но не свечное, а на кончике длинной узкой щепы, вставленной в простенькую конструкцию-держатель. Которая, в свою очередь, крепилась между бревнами стены на высоте, куда легко могла дотянуться невысокая девушка.
Сразу же по комнате заплясали тени, а желтоватого теплого света хватило, чтобы разглядеть и обстановку обычного деревенского дома, и нервно теребящую подол платья Боянку, и хозяйку избы, миловидную девушку лет двадцати или немногим постарше, в рубахе и синем домашнем сарафане, с длинной русой косой, стекающей с плеча к поясу.
- Зачем пришли? – тихо спросила хозяйка, опустив глаза.
Ей было отчего тушеваться перед чужими людьми. Девушка стояла посреди беспорядка. По избе словно ураган пронесся, снося всё со своих мест. Перевернутая скамья у печки лежала среди осколков перебитых крынок и горшков. На полу под печным очагом кровавым пятном расползалась лужа разлитого борща. Опрокинутый на бок чугунок мерно раскачивался над краем варочной поверхности, словно раздумывая, присоединиться к расколотым собратьям или послужить еще хозяйке какое-то время. Разбросанную по полу постель снежными сугробиками покрывали перья из разодранной в клочья подушки.
Кто-то знатно порезвился в этой избе и совсем недавно.
- Ворона на твоем заборе увидали, решили проверить, - пояснила Боянка, стреляя глазами по сторонам. – Не бойся, это Марья, она мой гость, издалека.
Что-то травнице явно не нравилось. Наверно, явно сверхъестественное происхождение беспорядка. Не сама же девушка учинила такое в собственном доме.
У меня самой тревога скручивала в тугой узелок внутренности. Нехорошее что-то чудилось. Будто смотрел кто в спину.
Как вспомню тот пугающий смех…
И тут он раздался снова.
Мы замерли, прислушиваясь.
Детское гаденькое хихиканье рассыпалось по избе и стихло.
Ждана занервничала еще больше. Кажется, она была не рада внезапно заявившимся к ней домой гостям. Хотя мне в такой обстановке захотелось бы, чтобы рядом оказался хоть кто-то, с кем было бы не так страшно.
- Извините, - пролепетала, будто оправдываясь, девушка. – Это домовой… Расшалился…