На этой интригующей ноте меня повели... в деревню.
Над неровной линией горизонта проклевывался первый росток солнца. Орали, как недорезанные, петухи. В каждом дворе, мимо которого мы проходили, надрывались, отрабатывая кормежку, собаки. Деревня просыпалась.
- А теперь смотри, - кивнул Кощей в сторону одного такого двора, останавливаясь.
Во дворе у дома, рядом с широкой лавкой, стояла знакомая девочка. Та самая, лохматая, из леса, которую я спасла от участи сделаться лесавкой.
- Тятя! Тятенька! - звала она хныкающим голосом и тормошила развалившегося на лавке мужика. - Проснись!
Поначалу я подумала, что мужику плохо. Но тут он всхрапнул, громко, раскатисто, заставив вздрогнуть ребенка.
- Тятя... - жалобно протянула девочка. - Ну, тятя!
- Видишь, - тихо проговорил Кощей. - Даже в дом не смог зайти. Что с людьми хмель делает...
- Так он бухой! - догадалась я. И спохватилась, что такого словечка из моего мира Кощей может и не понять. - То есть, пьяный?
И другими глазами увидела всю картину. Бедный ребенок вернулся домой из трехдневного плена у Лешего. И что она видит? Напившегося в хлам родителя, который даже не заметил пропажи дочери.
- Всю ночь зовет, - сказал Кощей, а у самого в глазах была такая тоска и что-то непонятное, глубокое, словно боль затаилась.
Точно, у него же какое-то особое отношение к детям. Все люди для него как дети неразумные, вроде так он сказал Лешему? И слова его в тот миг звучали так трогательно, так искренне.
- А теперь смотри, - сказал он и протянул руку к пьянице и его дочери.
Глаза Кощея вспыхнули красным огнем, и в то же миг нерадивый отец проснулся.
И первой, кого он увидел, была, конечно же, девочка.
- Будить? - взревел он разъяренным медведем-шатуном. И со всего маху отвешал ребенку оплеуху. - Меня?!
Девочка расплакалась, а я ринулась туда, на помощь несчастному ребенку.
Кощей схватил меня за руку.
- Стой, глупая!
- Да как ты можешь на это смотреть и ничего не делать? - зашипела я на чародея. Того, кто одним словом мог бы помочь, спасти, наказать этого зверя в обличье человека.
- Я лишь хотел показать тебе, Марья, к кому ты вернула ту, которую считала похищенной злой нечистью. Теперь скажи, ты довольна? Желаешь ей такой жизни?
Я остыла, перестала вырываться. Хоть и продолжала кипятиться, не сводя глаз с разворачивающейся перед глазами семейной сцены.
Вспомнились восемь других девочек. Их тоже забрали из таких вот неблагополучных семей? Да, они обречены жить в виде нечисти в дремучем лесу, видя людей изредка и в виде игрушек. Но там они выглядят куда счастливее этой малышки. Там их никто не обижает и по-своему любят. Заботятся о них настоящей отцовской заботой.
- Да как ты посмела! Тварь неблагодарная! - орал между тем на родную дочку мужик, гоняя ее по двору. Испуганная девочка вжимала голову в плечи и юрким зверьком ускользала из-под тяжелой руки взбешенного родителя. - Леший тебя побери!
Как? Что он только что сказал?
Леший и побрал... Так вот почему...
- Теперь понимаешь? - произнес Кощей, с грустью глядя на плачущего ребенка. - Все дочери Лешего когда-то были, как она. Несчастные дети, нелюбимые своими родителями. Леший не украл их у родителей, Марья. Он забирал то, что отдали ему по доброй воле.
- Но ведь они не знали! - возразила я. - Не знали, что их слова обернутся реальностью!
- И что это меняет? Людям пора бы понять, что любое слово имеет силу. Сказанное в сердцах или по злобе, в гневе, оборачивается явью. И стали бы они любить своих детей сильнее, крепче, если бы знали, что однажды потеряют их? Нет, Марья. Не станут. Люди не меняются.
Я смотрела на этого пьяницу, который, верно, по недоразумению стал родителем маленького лохматого чуда. Вот уж действительно, тот случай, когда Леший в роли отца куда предпочтительнее. Безумный мужчина, он даже не понимает, какое счастье ему дано. Мне вот, например, всегда хотелось иметь ребенка. Но не судьба. И пусть все вокруг твердят - какие твои годы? Еще успеешь! Но для рождения малыша нужны двое. А мне так и не встретился тот единственный, с кем хотелось бы это счастье разделить.
- Поэтому я ничего не делаю, - добавил Кощей. - Хотя руки тянутся... Придушить мерзавца.
В полном молчании шли мы обратно к лесу.
Дарён поджидал нас на опушке, щипал траву. Поднял голову, пытливо взглянул на нас с Кощеем.
- Мне уже самой хочется вернуться в деревню, забрать у этого чудака на букву "М" девочку и собственноручно доставить ее к Лешему! - выдала я крутившееся в голове.
Кощей вдруг расхохотался.
- Ты меня уморила, Марья. Но не беспокойся. Леший уже коснулся ее, признал своей. А родитель, как видишь, не одумался и вновь посылает ее туда же... Вернется она, Марья. И очень скоро. Пошлют ее в лес по грибы или ягоды - и исчезнет она из мира смертных. На сей раз - навечно.
- Идем, хозяин, - позвал Кощея конь. - И так ночь потеряли.
Кощей спорить не стал. Повернулся к лесу лицом, воззвал:
- Слово Лешего крепко. Обещана нам открытая короткая дорога до избушки Яги, хранительницы Навьего перекрестка.
Он замолк. Я ожидала чего угодно, любой магии вплоть до расступившегося леса. Но ничего не происходило.
- И? - просила я с недоумением и нетерпением.
- А теперь - идем!
Глава шестнадцатая. Навий перекресток
И мы действительно пошли. А перед нами из неоткуда, по волшебству, ложилась под ноги дорожка, будто всегда там была. Я даже глазам своим не сразу поверила, думала, мерещится. Но лесная тропа появлялась впереди, чтобы исчезнуть за нашими спинами, раствориться среди вековых деревьев. Несколько раз я оглядывалась, чтобы в этом убедиться, пока Кощей не одернул:
- Хватит, Марья, не мельтеши.
- Но... как?
- Леший это, дорогу нам открывает. Что не ясного? Всё, как обещал. Скоро уже.
Прав был Кощей, недолго мы так шли. Лес внезапно расступился небольшой поляной, а на поляне той обнаружилась бревенчатая, покрытая мхом избушка, миленькая и настолько антуражная, будто и впрямь сошла со страниц сказок про Бабу-Ягу. Разве что курьих ножек не хватало. Их с лихвой заменяли высокие пни с разлапистыми корнями, поднявшие избушку над землей на добрый метр. Я стояла, завороженно глядя на эти неординарные подпорки и удивлялась. Вот тебе и курьи ножки... Но так похоже!
- Ягиня! - громко позвал Кощей.
Мне же хотелось сказать нечто иное. Так и подталкивали призраки прочитанных за всю жизнь сказок крикнуть: "Избушка, избушка! Повернись ко мне передом, к лесу задом!" Но она и так стояла дверью к нам, а лес окружал ее со всех сторон.
Конь тихонько, недобро всхрапнул, из-под челки гривы поглядывая на дом.
- Думаешь, нормально всё будет, хозяин?
- Не знаю, Дарён. Мне с Ягой делить нечего, я не враг ей. Но она хозяйка Навьего перекрестка, вольна как помочь, так и к лешему послать...
Я хихикнула от этого каламбура. Мы как раз от него, от хозяина лесного, и опять к нему пошлют, по кругу?
А потом вспомнила, что у него на меня зуб, и сразу стало не до смеха.
Тут и хозяйка избушки отозвалась, заметила гостей под порогом. Противно скрипнула дверь, отворяясь, и из-за нее высунулась босоногая женщина в длинной серо-зеленой рубахе без опояски. Нечесаная, лохматая, как та отпущенная мною девочка из деревни. И с таким заспанным лицом, будто ее только что подняли с постели. Невидимое за густыми ветвями солнце поднялось настолько, что утро уже вряд ли могло бы считаться ранним, но, может быть, Ягиня любит понежиться под одеялком подольше? Как, например, я сама. А ведь этой ночью я и вовсе не сомкнула глаз, и сонный вид женщины произвел усыпляющий эффект на мой перетомленный организм.
- Это вы, чтоль, тут шумите? - недовольно, но беззлобно произнесла Баба-Яга.
Хотя какая же она баба? Женщина лет сорока, черноглазая, черноволосая, чем-то похожая на цыганку. Худая, ладная и лицом красивая. Только это и успела я разглядеть, пока глаза мои слипались от накатывающей дремы и не к месту дающей о себе знать усталости. Какой сон, Марья, тут самое интересное намечается! И у меня самой к Яге дело, не только Кощей на прием к ней рвался.