Глава тридцатая. Сделка
- Мара, выйди из круга! – тут же вскричал Орел будто мне на ухо, пока я осознавала, что именно затребовали за свою помощь боги. – Не соглашайся! Эта плата – твоя жизнь, и ты это знаешь!
Пернатые тоже слышат голос богов? Или всё же перешли "Калинов мост" вслед за своей подопечной? Я обернулась, но в святилище чародеев не оказалось. Они находились на том же месте, где я их оставила, у подножия холма, за кольцом символичной реки Смородины. А слышны были так, будто встали за моей спиной. Магия, не иначе.
- Послушай нас, – без ёрничания, непривычно серьезным голосом заговорил и Сокол. – Цена слишком велика. Чернобог не дурак, он справится сам, поверь нам. И на такую жертву согласия точно никогда не даст.
- Себя не жалеешь – нас пожалей, – вставил свое слово и Коршун. –Он силу вернёт и этой силой нас по всей Руси размажет. За то, что его ненаглядную не уберегли.
Я растерянно смотрела на равнодушные изваяния. Цена и вправду высока. Благословение Купалы — то единственное, что сохраняло мою жизнь. Без него судьба достанет меня даже из другого мира.
- Это так? — всё же спросила богов. С тайной надеждой, что они улыбнутся и заверят: нет, Мара, просто не сможешь отбиваться от славянской нечисти, ну да на Руси любой обычный человек так живет, и ничего. В случае чего у тебя свой защитник будет, ради которого ты стараешься.
- Верно, — ответили боги. — Истинной платой станет твоя жизнь, дитя чужого мира. Всё вернется на круги своя. Всё будет, как и должно. Твой срок был отмерен еще при рождении, и лишь вмешательство иного мира добавило тебе дней. И хватит на этом. Или ты противишься? Неужто засомневалась в своей просьбе? Передумала?
Меня трясло в какой-то жуткой лихорадке. Передумала? Засомневалась?
- Нет! — выкрикнула я. — Но позвольте мне узнать лишь одно! Моя плата… Она и вправду спасет Кощея? Не окажется ли напрасной? Что будет, если я откажусь? Что станет тогда с Чернобогом? Он справится с врагиней?
В голову будто со всего маху врезался огненный шар, и сразу же перед глазами вспыхнуло видение.
В легком струящемся, словно помехи на экране телевизора, тумане я разглядела знакомую обеденную залу черного замка Кощея. И самого чародея, стоящего метрах в десяти от Моревны, за ее спиной, пока колдунья беспечно и опрометчиво высовывалась по пояс в окно. Видами она любовалась, благо, открывался оттуда пейзаж чудеснейший. У меня самой зачесались руки подтолкнуть ее посильнее, помочь те виды поглядеть уже снаружи, в режиме свободного падения.
Вот и Кощей, видать, понял, что шанс ему выпал преотличнейший, грех таким не воспользоваться. И, пока ведьма не видит его действий, не успеет отреагировать, решил разделаться с ней раз и навсегда.
Поднял он руку, силу зимы в ладонь собирая. Закурился вокруг искрящегося клубка магии воздух от разницы температур. Примерился Кощей к девичьей спине да метнул в нее сверкающий снежинками «привет».
И вековать бы Моревне ледяной статуей, а не тут-то было.
Не долетело морозное заклятие до ведьмы, истаяло на пути, пролилось мелким дождичком.
Моревна обернулась на Кощея неторопливо, с издевкой, по губам ее зазмеилась ехидная и слишком уж радостная улыбочка.
- Вот значит как, Кощей, — проворковала она притворно-ласковым голоском. — Заморозить меня своею силой повелителя стужи пытался, пока я тут исправно невесту изображаю и подлого удара в спину не жду… Прознал, стало быть, что в который раз не ту Марью в свой замок привез.
В глазах Кощея полыхал яростный огонь, сам весь подобрался, напрягся, а с пальцев бесполезная морозная дымка стекает.
- То-то я гляжу, переменился весь и глаз с меня не спускаешь, будто недоброе задумал, — показывает зубки колдунья. — И вроде ласковые слова говоришь да со свадьбой соглашаешься, а всё не то, будто бы нехотя.
Видать, и в самом деле пытался он обмануть врагиню, как нам обещал, лукавством смерть свою забрать. Вот только плохой актер из того, кто является воплощением Смерти. Смерть вообще бесхитростна и прямолинейна. Куда ей меряться коварством с живой женщиной.
- А сам всё это время решал, как одолеть Марью Моревну. Значит, нет необходимости притворяться твоей бесхребетной зазнобой и дальше, — глумливо продолжала чародейка. — Право, я даже рада, противно мне дурищу твою изображать. Только знай, Кощей, не выйдет у тебя ничего со мной сделать. Оберегом мне служит смерть твоя, стрела богов, против тебя выкованная. Пока она у меня, остатки твоей силы мне не страшны.
Пальчики ее поигрывали невидимым наконечником стрелы на груди.
Молчал Кощей, а в глазах смятение.
Да и ведьме надоело монологом баловаться да насмехаться. Сделала серьезное лицо и выдала:
- У меня она, Кощей. Зазноба твоя. В клети ее держу, никуда ей не деться. В моей власти. Что захочу — сделаю. Понимаешь, куда клоню? Покажешь, насколько дорога тебе эта смертная? Готов ли за жизнь ее и свободу себя забыть, исчезнуть, как исчезают в небытии погибшие боги?
- А вот это дело не твое, Моревна, — отозвался Кощей с глухим рычанием.
Но с места не сдвинулся, не сводил глаз с того, чего видеть в руке колдуньи не мог, но прекрасно понимал, что там.
- Ой, да неужели? — рассмеялась змеища. — Как раз мое. Ведь мне сейчас решить предстоит, сломать смерть твою или позволишь в сердце свое вонзить? Насколько ценишь свою зазнобушку? Коли люба тебе Марьюшка иномирная, отдай мне бессмертие по доброй воле, подпусти к себе и не сопротивляйся, тогда я ее выпущу и даже не трону, пусть себе живет, мне не жалко. А коли не люба, коли не дорожишь ею, уж не взыщи, прямо сейчас ломаю стрелу, и Марью опосля в Навь отправлю, обычным, человеческим способом, если уж способностей богов мне пожалел.
- А я ведь, Моревна, раз уж всё одно помирать, и тебя за собой забрать могу, — усмехнулся вдруг недобро Кощей. — К тому же, я знаю, что Мара в безопасности. И ничего ты ей не сделаешь. Так что ломай, Моревна, коли не боишься за свою собственную жизнь, а бессмертия моего тебе не видать. Или отдай мне стрелу, тогда и жизнь твою пощажу.
Растерялась теперь и Моревна, слова Кощея ее с толку сбили, не знает она, что теперь от него ожидать, встревожилась.
- Ты, Кощей, видать, не понял меня. Колдовство твое никакое меня не возьмет, ты сам видел. Стрела богов твою силу чародейскую поглощает, от меня отводит.
- Значит, обойдусь без чародейской силы, — произнес Кощей и руку в сторону протянул. Сверкнуло в его ладони, лучом лунным вытянулось лезвие меча, а пальцы чародея обхватили украшенную дивными узорами рукоять. С этим волшебным оружием пошел Кощей на Моревну.
- Ну? — повысил голос Черный Бог. — Отдашь стрелу по-хорошему? Или самому забрать, благо, теперь знаю, где она.
Взвизгнула колдунья в испуге перед острым мечом, отшатнулась. Пальчики у ворота на груди судорожно сжались. А между ними в разные стороны брызнули осколки металла.
Раздавила Моревна смерть Кощея. Хрупкой та оказалась или сила пальцев колдовством усилена, да только не это важно.
Кощей остановился, словно наткнувшись на невидимую стену. Меч со звоном покатился по каменному полу. А сам чародей пошатнулся, едва удержался на разом ослабевших ногах. По растерянному лицу растекалась мертвенная бледность.
По доспехам Кощея напротив сердца поползла трещина, и такая же рана, кажется, появилась под ними на теле. Из нее вырывалось и бесследно растворялось в пространстве странное, едва видимое свечение, и в какой-то момент я поняла, что это нечто вроде жизненной энергии бога. Энергии, которой у Кощея становилось всё меньше и меньше.
Откуда-то донесся гул, сменившийся нарастающим грохотом. Пол под ногами чародея явственно задрожал. Один из могущественных богов земли русской умирал, и она отозвалась, вздрогнула, возмутилась.
Моревна смотрела на Кощея со смесью торжества и опаски, ждала, злодейка, когда смерть саму Смерть приберет.