Так, верно, оно и было. Потому что, едва закончился деревянный мостик через ров, отделяющий священное место от остального мира, ноги вдруг подогнулись, и я рухнула в траву. Помнится, было перед холмом поле чистое, ровное, без единой кочки или рытвины, а камни и вовсе я только наверху видела. Да, видно, скатился один, через ров перепрыгнул да ровно мне под голову и лег. Иначе как могло так выйти, что на всем поле нашелся один единственный, и точнехонько на него я приземлилась виском.
Моя история повторялась.
Судьба меня всё же нашла.
В последние секунды угасающего сознания, сквозь вспышку нестерпимой боли мне почудился любимый. Будто склонился надо мной и коснулся щеки. Не могло быть такого. Ведь он сейчас в Нави, а повелитель мира мертвых не ходит в мир живых за каждым умирающим.
- Ты не умрешь, – послышались такие желанные слова. – Твоя смерть не хочет этого…
Вместе с голосом любимого примерещился тоненький звон колокольчиков.
Как же мне жаль, что уже слишком поздно…
Утешало лишь то, что мы с ним непременно встретимся. В Нави. Где он вновь станет полновластным правителем, а я — бестелесным духом.
Если, конечно, меня не затянет в загробный мир родного мира, где мы с любимым никогда не встретимся...
Глава тридцать первая. Смерть по имени Мара
Мне чудилось, будто блуждаю я в тумане.
В какую сторону не погляди — одно и то же, беспросветная пелена дымчатой мути, в которой нет ничего. Совсем ничего. Даже меня самой.
Где я? Кто я теперь?
Неужто именно так ощущают себя бестелесные души? Неприкаянные признаки? Обитатели мира Нави? Глухая пустота там, где еще недавно билось сердце. Отсутствие боли в разбитой голове. Не чувствовались ни холод, ни влажное прикосновение тумана. Потому что прикасаться ему не к чему. Потому что тело мое осталось там, в явном мире, материальном мире, у святилища всех богов. А я — здесь. Где бы пресловутое «здесь» не находилось.
Кажется, это и есть Навь.
Я посмотрела на свои руки, но на их месте лишь слабое белое свечение. Я теперь вся такая. Невесомый сгусток почти невидимой энергии.
И абсолютная тишина вокруг.
Как вдруг зазвучали в этой тишине колокольчики. Сначала тихий, едва различимый перезвон. Он усиливался, нарастал, усложняя рисунок мелодии.
Те самые колокольчики, что слышались мне вместе с голосом любимого в последний миг моей жизни.
Они звали за собой, а мне было всё равно, куда идти, в какую из совершенно одинаковых сторон.
Я двинулась на переливчатый звук. И тут туман расступился, истаял на моем пути, зрение прояснилось, и прямо перед собой увидела я лицо Кощея.
Он улыбался. И смотрел на меня с нежностью, от которой хотелось расплакаться. Склонился над моим распростертым телом, трепетно и ласково касался волос.
А на моих губах еще горел его поцелуй.
Это видение? Последняя фантазия умирающего мозга?
- Просыпайся, моя милая, — позвал Кощей. Звук колокольчиков растворился в его голосе. — Хватит спать.
И протянул мне руку.
Я ухватилась за нее, как утопающий за брошенную с берега веревку. Рывком поднялась на ноги.
И тут же очутилась в его объятиях.
Наверно, это и в самом деле видение. Всего мгновение назад была я блуждающей душой, а сейчас прижимаюсь к любимому всем телом, цепляюсь за него из последних сил, задыхаясь от счастливых слез…
И совершенно не ощущаю привычного исходящего от него холода.
- Ну, полно, полно, — шептал он мне в макушку. Горячее дыхание шевелило волосы. — Не плачь. Тебе больше никогда не придется плакать…
- Потому что у мертвых не бывает слез? — спросила я с горечью.
- Потому что ты не мертва, Мара. И никогда не умрешь.
Я отстранилась от Кощея, заглянула в его черные бездонные глаза.
- Как не умерла?
Он приподнял брови.
- Неужто ты думаешь, что невеста Чернобога вот так запросто умереть может? Человек умирает, когда его душа пересекает Калинов мост. А тебя я привел в Навь совсем иными путями. Теми, что доступны лишь истинному Хозяину царства мертвых.
Мы все-таки в Нави? Я заозиралась. И обнаружила, что находимся с Кощеем в замке. Хоть я и не успела побывать во всех комнатах черного замка с одиноким дубом под окнами, каким-то внутренним чутьем поняла — это не он. Совсем другое здание. Совсем другое место.
Совсем другой мир.
А потом — в подтверждение — увидела за окнами громадного помещения с тонущими во мраке стенами и потерявшимся где-то на невообразимой высоте потолком знакомый серый туман.
- Здесь мое обиталище в царстве мертвых, — пояснил Кощей, пока я бросала изумленные взгляды по сторонам, не понимая, что происходит, и как реагировать. И добавил с иронией. — Я, видишь ли, хозяин Нави. И только что вернулся домой.
- Так ты… - ахнула я, — перенес меня сюда живой, как Моревну?
Даже не знаю, радоваться или ужасаться. Особенно в свете воспоминаний про «наказание для живого хуже некуда»…
Кощей взял мое лицо в свои ладони, посмотрел пристально. Какие теплые у него руки… Будто обычный человек касается.
- Мара, никогда бы я не поступил так с той, кто дорог мне пуще собственного существования. Для Моревны это наказание. Живым не место в Нави, навьи не выносят их присутствия, ненавидят живой дух, они терзают и мучают тех, кто смог пробраться в мир мертвых, не умерев. Потому и парит таких путешественников Яга в своей особой баньке, отбивает запах живого тела, чтобы не учуяли навьи и пропустили. Я принес сюда Моревну сроком на десять лет. И поверь, покажутся они ей десятью столетиями. Когда сочту, что наказание ее достаточно, отпущу. И больше не стану держать на нее зло. А когда выйдет ее жизненный срок и она вернётся в Навь уже как положено, в виде души, поступлю с ней, как с прочими.
Выходит, я не живая и не умерла? Я не понимала. Тогда кто же я?
А Кощей продолжал, посмеиваясь над моим недоумением.
- Ко мне вернулась моя сила древнего божества, Мара. И теперь мой поцелуй не только убивает. Через него я могу разделить свое могущество с тем, с кем связан нерушимыми узами. С той, кого полюбил...
Я коснулась губ. Так моя догадка верна? И послевкусие желанного поцелуя не померещилось?
- Ты теперь богиня, Мара, — произнес Кощей с улыбкой. — Богиня смерти и зимы. И хозяйка Нави. Наравне со мной.
Я не сводила с него широко раскрытых глаз.
Еще раз. Я — кто?!
- Никогда так не делал, — смущенно кашлянул Кощей. - Не был уверен, что всё получится, но готов был идти до конца.
- Богиня? — прошептала я едва слышно.
А ведь чувствую-то себя не как раньше. Совсем иначе. Легкость чувствую. Свободу. Уверенность в себе, как никогда. Та странная внутренняя убежденность, будто подвластно мне теперь всё что угодно.
Подняла руку, покрутила кистью перед глазами. Рука моя. Разве что бледнее обычного, и кожа ровная, гладкая, без единого изъяна. Даже старый шрамик на сгибе безымянного пальца исчез.
- Дать тебе зеркальце? - послышался смешок Кощея. - Полюбуешься, как тебя всю божественная сила преобразила.
- Дай! - с беспокойством выдохнула я, после этих слов подозревая что от меня настоящей, привычной, ничего не осталось.
Завихрились над раскрытой ладонью Кощея снежинки. Станцевали завораживающий искрящийся танец и слепились в изящное белоснежное зеркальце.
Брала я его с осторожностью, думала, обморожу об него кожу. Но зеркальце, на удивление, ощущалось вовсе не обжигающе-холодным. Напротив, оно словно излучало тепло.
Зря я беспокоилась. В ледяной глади отразилась я. Ожидаемо бледная и с прекрасной кожей, но без неожиданностей. Разве что цвет глаз из серо-голубого выцвел до льдистого. Но это не страшно, даже красиво. А в обрамлении почерневших безо всякой туши ресниц так и вовсе сногсшибательно.
И тут глаза на мгновение сделались непроницаемо-черными, как у Кощея, и сразу же изменились обратно. Я едва не отшатнулась. Что это было?!